Кризис науки и методология прогнозирования будущего

«Хвиля» представляем вам доклад Владимира Стуса и его обсуждение, посвященные прогнозированию будущего. В ходе обсуждения мы попытались разобраться, как отличить прогноз от предсказания, научный подход от экспертного и наукообразного PR-подхода, какие проц

«Хвиля» представляем вам докладВладимира Стуса и его обсуждение, посвященные прогнозированию будущего. В ходеобсуждения мы попытались разобраться, как отличить прогноз от предсказания,научный подход от экспертного и наукообразного PR-подхода, какие процессы будутвлиять на развитие Украины. Были также затронуты моменты, связанные с текущимитенденциями глобального кризиса. Обсуждение прошло 9 апреля, поэтому вы можетеубедиться насколько участники дискуссии были точны в своих прогнозах.

ЮрийРоманенко: Пройдемсясначала по методологии исследования кризиса, а дальше пойдем по тактическимвопросам, связанным с кризисными явлениями сегодня, тенденциями и т.д.

ВладимирСтус: Почему яхочу сделать акцент на скучнейшей вещи – методологии? Вообще кому интересна методология?Критерий оценки экспертной позиции: веришь\ ты не веришь? Убедительно/ малоубедительно.Это недостатки  методологии. Спрактической точки зрения весь цех аналитиков – это обслуживающий персонал. Поидее он должен давать бизнесу, власти и частным лицам четкое понимание ивидение будущего. А он этого не делает.

Спрактической точки зрения отдача от аналитиков минимальна. В идеале от них ждутзнаний на уровне прогноза погоды, т.е. прогнозов с заранее известнойпогрешности. Без этого знания ни политики, ни бизнес, ни люди не могутформировать стратегию своих действий. С точки зрения человека – зачем ему нуженаналитик? Он должен ему сказать: что будем, рвать ли когти с этой страны илиостаться? Во что вкладывать свои скромные сбережения? На какие специальностиучить детей? Что дальше будет с этой страной?..

Ни на чтотолком цех аналитиков не дает ответа. На уровне бизнеса невозможно построитьбизнес, не имея стратегического видения процессов, которые на него влияют. Этосвод стратегий на песке. В результате получается, что 60-70 % стратегий либо вообщестояться на бумаге, либо они не выполняются. Причем на Западе ситуация нелучше. На уровне страны я вообще молчу. Мало того, что никто не хочет думать науровне страны – лучше думать на уровне своего кармана – так еще и… Помните,прогноз Юлии Владимировны в сентябре 2008 года: «Финансовый кризис Украину некоснется». Вот лучший показатель эффективности аналитиков. Представьте, какой встране штат советников, аналитиков, сколько в стране научно-исследовательскихэкономических институтов, сколько профессоров и докторов наук, которыесодержатся за счет бюджета, - вот их результат.

ЮрийГаврилечко: Может, всепроще. Может, это была просто пропаганда Юли.

ВладимирСтус: Хорошо,тогда вопрос: кто из них прогнозировал кризис до его начала? Кто из них говорило кризисе?

ЮрийГаврилечко: Из них –не знаю. А я говорю и пишу об этом с 2005 года.

ВладимирСтус: На самомделе говорили об этом очень многие, но имеем четкое деление, что ни современнаянаука ни экспертные аналитики не смогли помочь ни человеку, ни власти. Все эти многоэтажныеНИИ оторваны от жизни, варятся в собственном соку. Отдача их обществу в этомплане минимальна. Я не видел ни одного профессора, академика, который бы сделалпрогноз и поставил на этом свою репутацию. Наука полностью самоустранилась отэтого процесса. А вот обсуждать о том, что происходит в Ливии, так этозапросто. Пусть кто-то из этих «обсуждантов» покажет свои прогнозы о том, что вСеверной Африке будут происходить такие события или пусть расскажет, что тамбудет происходить, если он знает.

Наконец-то янаписал статью «После науки» и летом она будет опубликована. Вывод простой:есть Эра мудрости и Эра науки. Там описано, когда и при каких условиях однопереходит в другое. Проверяемый вывод, что эра науки заканчивается, что ждетнас дальше и чем все это закончится. Сколько десятилетий будет идти этотпереход и т.д.

Т.е. отнауки толка никакого. Эффективность аналитического цеха очень низкая. Обществов тоже не готово оплатить их труд, бизнес в большинстве случаев тоже не готов.Зачем платить консультанту, если его статьи можно «вытащить» в Интернете? Пустьэто будет не так детально – «нам и так хватит».

От Западатоже помощи никакой. Во-первых, он все меньше финансирует украинскиеаналитические центры – грантов все меньше. Плюс у них сейчас такое начинаеттвориться, что они сами не знают, что делать. Интеллектуального ресурса тамтоже становится все меньше.

ЮрийРоманенко: Извините,что перебиваю, но эти программы финансируются на то, что связано четко сразведкой, пониманием ситуации здесь, но никак не с формированием образабудущего для данной территории и т.д. Они не занимаются сценированием,долгосрочным прогнозированием и т.д. Со стороны западных фондов было бы крайнеглупо помогать нам формировать картину будущего.

ЮрийГаврилечко: Еще однамаленькая ремарка. Уровень образования во всем мире падает. Он не ориентированна то, чтобы готовить людей не только к рабочим специальностям, но даже и кбазовым функциям логического мышления. В результате, у тех же аналитическихцентров база уменьшается – не из кого выбирать. Да, можно выбрать лучших из худших,но с каждой следующей итерацией качество будет падать.

ВладимирСтус: Да, намговорили, что будет расти доля образованных, творческих людей. Сейчас мы видим,что это не так. Зачем учить человека 10 лет, чтобы он потом работал наконвейере или официантом?

Олег: Мы видим расслоение образования.То, что раньше считалось высшим образованием, сейчас это образование массовое.

ВладимирСтус: Этообратный процесс тому, что… Многие страны (та же Япония) поставили полнуюдоступности массового образования, а сейчас на этом ставится крест, и от массовогоидем к элитарному образования.

ЮрийРоманенко: При этоммассовое образование формально продолжает существовать, хотя, как мы видим напримере той же Британии, сокращается, которая пытается увеличить цены на высшее/массовоеобразование растут, при этом есть бастионы элитарного образования (Оксфорд,Кембридж и т.д.), которые простому человеку практически недоступны.

ВладимирСтус: При этомнаблюдаются такие нехорошие вещи: много зависит от чиновников. Чиновник дает деньгиученым: тебе дам, тебе – не дам. Теперь наука играет больше функцию PR. Изнепроверенных вещей делаются выводы, которые выносятся на международныйуровень, например изменение климата.

Приведупростой пример из жизни конкретного украинского предприятия, мелитопольскогозавода холодопроизводящих машин, который делает промышленные холодильники. Онделал с советских времен холодильники на 12-ом фреоне. Затем, на заренезависимости международные ученные строго указали, что это не правильно, у насозоновые шапки уменьшаются, это жутко вредно. Завод загнулся, люди остались безработы, потом завод приватизировали и стали пытаться адаптировать существующиетехнологии под 22-ой фреон. Главным спонсором этого перехода была компания«Дюпон», которая является самым крупным производителям фреона в мире. Но послетого, как китайцы и другие освоили переход на 22-ой фреон, оказалось, что онтоже разрушает озоновые шапки. Давайте придумаем новую технологию… И снова уДюпон технологическое лидерство и отсутствие конкурентов, а в Украинебезработица и простаивающие мощности. Это пример с уровня предприятия.

Наукуиспользуют в PR-целях –научный авторитет падает, доверие к науке падает. То, как престижно быть ученымсегодня и, скажем, как это было в 60-х годах – это небо и земля.

Процессзаката науки, который наблюдается у нас, на западе тоже есть, просто это идет сзадержкой. Наука не в состоянии помочь. В этих условиях значительная частьученных ушли из научной парадигмы в экспертную. Экспертная парадигма:убедительно/неубедительно, веришь/не веришь. Ты веришь, что Тесла передалэлектричество по воздуху? Это экспертный подход. Научный – нужно доказывать ипроверять, не важно твое положение – пятиклассник ты или же нобелевскийлауреат. Вы видели, чтобы кто-то из наших научных деятелей выдвигалпредположения? Они транслируют истину. Когда ученые тоже ушли из научногоподхода, Естественно, что после этого и аналитики забыли о нём. Научногоподхода нет. Доказывать тезис не принято. Проверяемость и воспроизводимость результатов– о чем вы говорите?

Возникаетвопрос: может, так и надо? Ну, пусть наука загибается – может, эти вещи идолжны быть на уровне экспертных оценок и их нельзя рассматривать с научнойточки зрения? Может, цивилизационный анализ это гуманитарная дисциплина? Давайтевспомним, что такое гуманитарная дисциплина. Чем гуманитарные науки отличаютсяот естественных? В гуманитарных науках объект исследования совпадает ссубъектом. Поэтому естественно  научные методыне применимы. Даже на уровне психологии, когда мы изучаем одного человека – этогуманитарная дисциплина, когда психологию коллектива – это уже в большей мереестественнонаучная методика с широким использованием математики.

Когда мыизучаем цивилизационные процессы, они тем более не подпадают под понятия гуманитарногознания. Прямого запрета на использование научных методов нет, и результаты моейдеятельности подтверждают, что его можно использовать. Как их использовать?  Есть ли аналоги в научном мире, которые можнометодологически сопоставить с естественно - научным изучением комплексныхпроцессов развития цивилизации? Есть. Известно, что теории турбулентности нет.Если волновая турбулентность хоть частично поддаётся описанию, то для вихревойтурбулентности количественных описаний нет. Вокруг нас работают сплошныетурбулентные потоки, количественного описания которым нет. Точно так же данные  из экономики, политики, геополитики и всехдругих сфер цивилизационного развития– это данные разных форматов. Как ихизучать? Строятся модели, на основе которых делается прогноз и та модель,которая точнее других прогнозирует считается наиболее точной  и является рабочей.

Другойпример того как изучать не изучаемые напрямую вещи с естественнонаучной точкизрения, - это астрономия. Ведь в лаборатории нельзя воспроизвести большинствоастрономических объектов. По тому излучению, которое удаётся зафиксировать, строятсямодели существования звезд, галактик, Вселенной в целом. Та модель, котораяточнее описывает наблюдаемые параметры, принимается за рабочую. Таким образом,возникают интересные вещи, характерные для научного знания. Если экспертноезнание говорит «верно/неверно», т.е. «нравится/не нравится», то научное знаниевообще не оперирует понятиями «истинно», «верно», «более точно/менее точно» -оно оперирует на уровне погрешностей. Любое утверждение будет верно, если наего основе сделана модель, которая точнее описывает происходящие процессы. Есликто-то скажет, что Земля – это изобретение инопланетян, она развивается по ихуказке и т.д., но если при этом он более точно опишет происходящие процессы и врамках своей компетенции будет делать более точные и детальные прогнозы,значит, его модель верна, какой бы фантастической она не казалась.

Сама модельвнутри недоказуема. Все зависит от того, насколько она точно описывает. Соответственно,эти модели последовательно корректируются и улучшаются, для достижения всёбольшей точности описания. Эти последовательные корректировки и есть проявлениянаучного прогресса. Это то, что я использую и что призывают использоватьдругих. На мой взгляд, возможности естественно научного подхода в изучениикомплексных процессов не то что не использованы, а всё ещё представляют собойнепаханое поле. Возможно, в физике элементарных частиц, где нужно встроитьогромные экспериментальные комплексы, научный метод уже на грани эффективности(не зря наука загибается). В изучении цивилизационных процессов естественнонаучнымиметодами есть огромное поле деятельности требующее, кстати, сравнительно небольшого финансирования.

Что этопозволяет? Ведь астрономия решает обратную задачу – она восстанавливает объектпо тем излучениям, которое от него получает. Мы не знаем, что происходит внутриСолнца, мы можем судить об этом только по очень косвенной информации. Так же мыможем использовать и этот метод.  

Первый вопрос,который задают люди мне как аналитику и прогнозисту: когда закончится этотбардак? Дальше идет конкретизация вопроса – в зависимости от того, эторуководитель, менеджер или обычный человек. В общем случае я отвечаю на этотвопрос, опубликовал прогноз, когда закончится кризис для Украины, для Запада итех стран, которые будут в наихудшем положении. Т.е. сделал проверяемый прогнозпо завершению кризиса.

Второе, очем спрашивают, любимая тема для споров – это история. Кто и где бы нисобирались, это тема бесконечная. Например: была ли консервация при распадеРимской империи или нет? Никто не владеет источниками, никто не может оценитьдостоверность этих источников. Большая часть античных текстов дошла до нас всписках позднего средневековья..

Юрий Романенко: Я могу пригласить ВладимираДмитренко, специалиста по концу Римской империи, он написал очень детальнуюкнигу про разведку в Древнем Риме.

ВладимирСтус:Замечательно. С фактической точки зрения все вопросы сходятся к источникам.Почти все источники, которые мы знаем по Риму, это позднее Средневековье. Мыочень мало знаем более ранних источников. И что? Между событиями и самымидревними дошедшими до нас списками с их описаниями больше тысячи лет. Сколькораз они переписывались, что было потеряно, что упущено, а что и сколько разредактировалось? Как этому можно верить? О чем вообще можно говорить?

С точкизрения методологии, возможность научного подхода – это возможность взгляда впрошлое. Как при рассмотрении текущих процессов, задача не имеет общего решения,потому что данные разных форматов и, зачастую, неизвестной степеньюдостоверности. Что же мы можем видеть при анализе исторической информации?Историк берет и из 10 000 данных выдает пользователю 5-10 данных. И наоснове этих произвольно подобранных данных строит свою интерпретацию истории.

У каждого изнас есть свое мнение, свое видение истории, причем это накладывается наисторическую память, исторические традиции, в которых мы выросли и в которой каждыйправ, поскольку историческая память несравнима. Но в результате попытоксравнения не сравнимого-  поляризациямнений, бесконечные призывы к оппонентам  учить историю и т.д. Если интерпретациюисторического массива данных перевести на естественнонаучную основу, пометодологии астрономии или изучения погоды, то вывод получается простой,этически нейтральный и главное проверяемый - та интерпретация верна, котораяспособна более точный прогноз . Интерпретация истории должна проверятьсябудущим!

ЮрийГаврилечко: Если яправильно понял, тот же недостаток экспертного обсуждения транспонируется наисторию. И вместо того, чтобы проводить исследования, получается «верю/неверю», в итоге споры будут всегда, потому что «верю/не верю» не проверяемо впринципе.

ЮрийПроценко: Не совсемтак. Я читал об интересном эксперименте. Компьютеру задали математическуюзадачу и спросили: какова была численность Афин во времена Перикла, 5-6 век донашей эры. Компьютер выдал: все эти процессы могли существовать при 50 тыс.человек.

ВладимирСтус: Таисторическая интерпретация более верная, которая дает более точный прогноз. Мневсе равно, что человек скажет, он может, например, сказать: «Римской империи вообщене было». Если его интерпретация дает лучшие прогнозы, она верна.

Такимобразом, мы можем на базовых уровнях – понятно, что детали мы не восстановим –мы можем оценивать историю, превратить историю в точную науку. Правда, в этомне заинтересована власть – ни наша, ни какая-либо другая. Невозможно будетманипулировать историей, когда она станет точной наукой.

ЮрийРоманенко: Историяявляется формой легитимации власти.

ЮрийПроценко: Базисомидеологии.

ВладимирСтус: Да. Еслимы говорим о том, что история – это форма легитимации власти, получается, что вжертву этой форме приносим возможность управления государством, приносим ей вжертву свое будущее. Потому что в традиционной версии истории любой страны,которая написана в учебниках, не позволяет сделать адекватный прогноз будущего.

ЮрийГаврилечко:Соответственно, планировать невозможно.

ВладимирСтус: Именно.

ЮрийПроценко: Как сильноэто напоминает «1984» Оруэлла, когда прошлое все время меняется.

ЮрийРоманенко: Я толькоподумал об этом.

ЮрийПроценко: Правда,тут нам легче, потому, что в других странах есть своя история. Соответственно,история соседей выглядит совсем по-другому, чем наша.

ЮрийГаврилечко: Тут нелегче. Получается тот же спор экспертных мнений. Мы все равно не получаемнаучного подхода, в итоге у нас есть каша – пусть она дифференцирована – и онаникогда не станет ваша в принципе.

ЮрийПроценко: Это каша немногоразная. Манипуляции построены на том, что мы берем те факты, которые нам нужны,их оставляем, а которые не нужны – отбрасываем. Другим нужны как раз те факты,которые мы отбрасываем. Та же русско-украинская история.

ЮрийГаврилечко: На самомделе это не важно. Чем больше будет фактов нужных, тем больше в историю будетвбрасываться новых смыслов. Через некоторое время мы перестанем понимать, чтоиз них факты, а что – вброшенные смыслы. Чем дальше это будет развиваться, тембольше будет объем неопределенности. А чем он больше, тем сложнее будетпланировать дальше.

ЮрийПроценко: Смыслов небудет больше, это примерно постоянная величина. Это как на скелет нараститьмясо.

ВладимирСтус: Эта кашаструктурирована по одному принципу. Мнение простого человека об истории – этоодно, мнение кандидата наук – другое, если же об истории говорит академик – этоеще более круто. Неважно, что он не собирается ни доказывать, ни проверять,главное сослаться на Лихачева или Костомарова, и его мнение сразу становится напорядок выше мнения оппонента.

ЮрийПроценко: ЕслиСуворов разбивает всех историков, которые пишут о Первой и Второй мировойвойне, то есть и обратная тенденция.

ЮрийРоманенко: Суворовтак же манипулирует, просто это другая форма манипуляции.

ВладимирСтус: Что яхотел сказать, мой посыл – не все возможности научного метода исчерпаны.

ЮрийРоманенко: Давайтеего экстраполируем на текущую ситуацию в мировой экономике и политике. Какотталкиваясь от того, что вы предложили, что можно предложить на перспективу5-10 лет?

ВладимирСтус: Сначаладавайте о том, как прогнозировать и как оценивать прогнозы. Если это будетрасшифровано, я дам ссылки на свои работы… Мне можно верить ровно на столько,на сколько достоверны мои прогнозы! Я говорю не свое мнение, а основываясь на Моделиразвития технологической цивилизации, которая имеет такую погрешность. Есликто-то умеет делать более комплексные и более точные прогнозы, значит, я судовольствием отброшу свою модель и соглашусь с ним.

Мы переходимот экспертной оценки к тому, что говорят каждый день прогнозисты-синоптики.Причем научный подход не отменяет экспертный подход. Есть рациональная традицияпрогнозирования погоды, и есть традиция иррациональная (по приметам). Если накороткие временные периоды, понятно, что гораздо точнее прогнозы научные, то надлинные (от месяца и выше) – иррациональные работают лучше. Одно другому непротиворечит. Я вполне допускаю, что возможно откровение, интуитивное прозрениеи экспертное видение. Научный подход и экспертный дополняют друг друга.

Но научныйподход в сравнении с экспертным очень сильно проигрывает в PR плане. Эксперт сегодня сказал одно, завтраможет сказать другое. Ученый же сделал прогноз на 30 лет вперед и все, большепрогнозов на 30 лет вперед не будет. Я могу корректировать прогноз илиговорить: «Тут я был больше прав, тут – меньше», но другого прогноза от меня небудет. Публике это не интересно, это скучно! Обывателю хочется драйва, экшена,черной магии с последующим разоблачением, хочется героев и злодеев, а неэтически нейтрального и поэтому скучного последовательного приближения вописании объективных процессов цивилизационного развития.

Естественнонаучная позиция очень не нравится политикам – почему? Да потому, что если этипроцессы можно прогнозировать, тогда ими нельзя управлять. Понимаете, погодуможно прогнозировать потому, что ею можно управлять только в ограниченныхрамках. Но если цивилизационными процессами нельзя управлять, то всецивилизационные проекты «лёгким движением руки» превращаются в цивилизационныепрожекты. В том числе и святая святых – цивилизационный проект «Украина»превращается в обычный PRпроект манипулирования массовым сознанием. Мы неговорим о цивилизационных проектах в отношении истории, когда она заново пишетсяи интерпретируется. Там цивилизационные проекты возможны. Мы говорим опроектировании будущего в цивилизационных масштабах. Но если мы можем этопрогнозировать, значит, это слабоуправляемо. А кого это устроит? Идет крупнаяфирма – коммерческая или государство – топ менеджер или политик идет какуправленец, он несет людям надежду, а ты говоришь ему, что на цивилизационномуровне все предопределено. Возможности влияния очень небольшие. Надежда тает –обидно! Кто  же с этим согласится?

ЮрийПроценко: Но онможет учесть все это.

ВладимирСтус: Толькоесли он поймет. Это переход в другую систему координат.

ЮрийГаврилечко: А учестьон может только тогда, когда он владеет методологией и понимает, почему этопроисходит. Если он этого не понимает, каждое следующее действие будет всеравно вписываться в логику прогноза, чтобы он не делал. По большому счету,когда говорится о том, что у человека есть свобода воли – черта с два, ничегоподобного: у него нет свободы воли. У него есть возможности вариативногопаттерна действовать в строго заданных рамках – это социализация по большомусчету. И если не владеешь методологией, любой политик действует в духесобственной социализации. И все, и он никак не повлияет на точность этогопрогноза. Какие-то подвижки могут быть, но в принципе ничего не изменяется. Этоочень хорошо описал Азимов в своем «Фандейшен», когда делал прогноз натысячелетие вперед и не мог предсказать появление уникальных форсмажерныхсвойств у отдельных представителей. Все остальное вкладывалось в логикупсихоистории. Ничего не меняется.

ВладимирСтус: Именно.Плюс возможности управлять в зависимости от уровня. Ведь на уровне личностномвозможно все или почти все. Например, бывшие советские граждане – некоторыеспились, большинство опустили до уровня выживания и борьбы за кусок хлеба, аотдельные – стали олигархами. На уровне корпорации возможности большие, но ониуже поменьше. На уровне государств, т.е. казалось бы управляющих субъектов(того же президента или премьера) – возможности управления очень узкие.

Юрий Гаврилечко: Получается как в теормеханике:количество степеней свобод с повышением уровня уменьшается, а не увеличивается.

ВладимирСтус: Да. Плюсвозможность влиять на события от их длительности. Влиять на события текущего политическогомасштаба – тут наш президент Виктор Янукович царь и бог. Он издал указ –человека уволили. В долгосрочных процессах, в которых участвует большоеколичество людей, - наши руководители становятся карликами. Возможностиуправления резко сокращаются.

АлексейКомаров:Долгосрочно они ничем не управляют. В рамках цен, пошлин они пытаются влиять наситуацию, но физически ничего не меняется.

ВладимирСтус: Поэтомуесть некая точка, ниже которой мы не можем прогнозировать – там влияют все этипараметры, но выходя на некоторый уровень, мы уже можем прогнозировать.

ЮрийРоманенко: Я назовуэто титаник-менеджмент. Капитан Смит, находясь в рубке тонущего корабля, отдаетприказы, их где-то выполняют, часть уже не выполняет, потому что понимает, чтоэто бессмысленно. Кто отгребает на полупустых лодочках, кто слушает оркестр ит.д. Но в принципе относительно большого процесса погружения под воду«Титаника» капитан Смит не контролирует ситуацию.

ЮрийПроценко: Этоназывается идемпотентность.

ЮрийРоманенко: Да-да-да.

ВладимирСтус: Хочусделать уточнение: есть периоды, когда от личности зависит очень много, а есть,когда очень мало. Был востребован приход Ленина – не было бы Ленина, на егоместо стал бы Троцкий и мало бы что изменилось на цивилизационном плане.

ЮрийПроценко: Возможно,СССР бы не было – проиграли бы гражданскую войну.

ВладимирСтус: Там было большоевлияние личности. Сегодня оно существенно меньше. Во многом это проявляется вотсутствие великих личностей – они есть, живут рядом с нами, просто невостребованы цивилизационными процессами.

АлексейКомаров: Т.е. дажепри появлении достойной личности она все-равно не находит места в этой системе.

ЮрийРоманенко: Все желичность востребована, личность может повернуть процессы. Это мы видим напримере того же Каддафи.

ВладимирСтус: Да, но несильно. Есть примеры, когда возможности личности еще меньше. Берем классическуювосточную цивилизацию: ресурсов мало, людей много, возможности что-то поменятьтам гораздо меньше, чем сейчас. Или берем обратный пример – классическуюзападную цивилизацию с открытым фронтиром, когда мы собираемся, принимаем общиерешения и отправляемся на новые земли строить новые общества, которые намнравятся. Так делали мормоны, другие группы протестантов – они просто уезжали истроили свою жизнь по своему усмотрению. Влияние личности там несоизмеримобольше.

ЮрийПроценко: Крестовыепоходы – это в принципе то же самое.

ЮрийГаврилечко: Володь,тебе не кажется, что данная ситуация очень тесно переплетена с научно-техническимпрогрессом? Сейчас любые PRходы, т.е. любые экспертные оценки, очень простовнедрить в жизнь. Из-за так называемой конкуренции (к которой можно по-разномуотноситься) происходит интересная штука, что любому субъекту интересен прогнозне на 30-50 лет вперед. Он не строит стратегию – его интересует тактика. Длятактики вполне хватает экспертного мнения, причем, чем на более короткий периодэтот шаг работает, тем он больше интересен, потому что ресурсы ограничены исейчас нужно выйти на шаг вперед.

ЮрийРоманенко: Юра, яразовью твою мысль в таком дискурсе. Володя подвел: человечество вышло науровень, когда наука стала действительно очень дорогим удовольствием. Вопроспривлечения ресурсов соответственно стал одним из ключевых. В этой ситуациитот, кто умеет привлекать ресурсы и создает точки напряженности для массовогосознания, на которые оно вынуждено реагировать, тот, соответственно, имеетбольше шансов привлечь этот ресурс, чтобы потом его использовать в том или иномнаправлении. Отсюда возникает вопрос о британских, американских и прочихученых, которые озвучивают некую проблему, масс-медиа эту проблему легкоподхватывают; раздувается пузырь, его уже трудно не заметить; корпорации, укоторых есть деньги, видят в этом возможность заработать и дают ученым деньги –часто просто гигантские – под это направление. Т.е. ученый в этих условияхдолжен быть пиарщиком для того, чтобы решить проблему средств. Тот, кто неумеет работать в такой парадигме, по большому счету маргинализируется, и, вобщем-то, не востребован. При этом он может быть более близок к результату, ноон не востребован такой системой.

АлексейКомаров: Ученый,предлагающий дешевое решение, менее востребован, чем аргументирующий болеедорогое решение проблемы.

ЮрийГаврилечко: Не всегда.На мой взгляд, получается три интереснейших решения задачи (или три проблемы –в зависимости от того, как посмотреть):

1) наукапоследние лет 300 решала проблему обеспечения базового уровня пирамиды Маслоу.На сегодняшний момент эта проблема глобально решена. Исходя из того, что наукастала очень дорогой, следующий шаг развития науки не очевиден, и выгоды от неголюдям не совсем понятны, поэтому не только корпорации, но и сама легитимациянауки на уровне общества понизилась. Все хорошо: сыты, одеты.Довольны/недовольны – сложно сказать, но целей и задач, на которые каждый бысогласился потратить деньги, человек не видит.

2) на счет PR. Какизвестно, никто не может обосновать свое существование лучше, чем узкийспециалист, потому что никто не понимает, что он делает. Если он хорошийпиарщик, он будет привлекать деньги, даже если он ошибается в своемнаправлении. Тут приходим к следующей проблеме.

3) Ближайшеебудущее науки будет зависеть от PR-борьбы между теми, кто что-топонимает и делает и теми, кто, как академик Петрик в России, собираетсяисключительно для себя использовать полученные средства. Будет результат илинет – это вообще никого не волнует. Через некоторое время мы упираемся в оченьинтересную ситуацию, когда и корпорации и люди, не видя результатов от науки(они их действительно не видят, потому что многие вещи не будут видимы напротяжении жизни поколения), начинают разочаровываться в самой науке кактаковой и перестают видеть смысл вложения денег наперед.

Те же самыеполитики, реагируя на настроения общества, точно так же не понимают, зачемотвлекать государственные деньги на результат, который будет достигнут через 50лет. А это опускается на низший уровень – мы уже говорили о системе образования– ну кто будет учиться для того, чтобы 50 лет работать над какой-то проблемой итолько к концу жизни достичь какого-то результата

ВладимирСтус: Этоотдельная тема. Она рассматривается в статье «Что нас ждет после науки». Там тоже самое, только описано на цивилизационном уровне. Т.е. цивилизационныйуровень – это без привязки к нашему технологическому уровню. С единых позицийрассматривается возникновение, развитие и закат науки в Древней Греции,Средневековой Бактрии и в современное время. Если интересно, вывод достаточнопростой: наука умирает. Мы видим это сейчас по Украине, а в ближайшие 2–3 годаэтот же процесс начнется и на Западе.

ЮрийРоманенко: Почемуначнется? Он уже давно начался.

Олег: А не результат ли это распадаСССР?

ЮрийРоманенко: Нет,распад СССР – это часть общемирового процесса, когда мирсистема подходила кпределам развития в рамках существующей модели капитализма. Просто мы оказалисьпионерами.

Стус: Есть три взгляда на будущее науки:

1) Этовременные трудности, они преодолимы. Наука и дальше будет развиватьсясемимильными шагами.

2) Естьпроблемы, они нарастают как снежный ком. Чтобы их решить, нужен качественныйскачок… Российский методолог Щедровицкий считал, что наука умирает, а на ееместо приходит методология. Дацюк считает: наука умирает, на ее место приходитконструктивизм. Целый ряд людей считает, что наука умирает, но будет некий качественныйскачек, который позволит науки выйти на новый уровень. Разные люди считают, чтоон будет происходить по-разному.

3)Наукаумирает и это нормально. Мне близка именно эта точка зрения. И это пытаюсьобосновать. Поэтому предлагаю, сначала ознакомиться со статьей, а потом бросатьяйца в автора.

ЮрийРоманенко: Теперьхотелось бы наложить это на текущую реальность. И попытаться посмотреть напроцессы с точки зрения волны, о которой вы говорили. Людям будет интересно то,что мы говорим, тогда, когда они будут понимать, как это будет влиять на ихжизнь. Поэтому хотелось бы услышать от вас такое объяснение, исходя изметодологии, о которой вы говорили.

ВладимирСтус: Хорошо,только я хочу сказать, что я ничего не объясняю, и научный подход ничего сам посебе не объясняет. Когда моделируются процессы, происходящие на Солнце,астрономы не в состоянии объяснить, почему так. Все завязано на константах, ипочему мы имеем такой набор констант, а не другой, никто не знает.

ЮрийРоманенко:Большинство людей интересует, как они могут скорректировать свое поведение,исходя из того, что им дали в виде какого-то предположения, даже если оно неосновано на реальном знании фактов.

ЮрийГаврилечко: Т.е. здесьродиться торнадо, бежать туда-то.

ВладимирСтус: Отвечаю насамый главный вопрос: когда закончится этот бардак. То деление стран, котороебыло традиционным: развитие страны, страны переходного периода,быстроразвивающихся и традиционных стран – оно устарело. Сейчас другое делениестран. Впереди планеты всей идут страны, которые назывались переходными,постсоветские страны Россия, Беларусь, Украина.

ЮрийПроценко: Казахстан?

ВладимирСтус: В меньшеймере. Там осталась большая традиционная южная часть… Эти страны идут впередипланеты всей. У них закончилась фаза модерн, в китайском варианте – фазавремени перемен, она же фаза быстрого и интенсивного развития. Сейчас мынаходимся в своей фазе перехода спрута времени от интенсивного развития к фаземедленного развития. Активно это началось в 1991 году. Первые признаки торможениямодерна начались в 1955 г., закончился он в 1970 г. Если бы он не закончился,если бы темпы развитии продолжились на том же уровне, то в будущем, мы бы давновышли за биологические ограничения, были бы бессмертными, купались бы в мореэнергии и ресурсов. Все так вековые мечты народов не только этого времени, но иРеформацией, Крестовых походов  и самойэпохи Христа, были бы уже реализованы.

ЮрийПроценко: Так, апочему у нас нет коммунизма?

Олег: Сработал естественныйограничитель.

ВладимирСтус: Согласноэтой модели развития технической цивилизации, непрерывного устойчивого развитияне существует, поэтому коммунизма быть не может. Каждый раз, когда кажется чтодо коммунизма или его исторических аналогов уже рукой подать вдруг резкозамедляются темпы научно технологического развития. И всё – приехали.  Этот кризис, кстати, демонстрируетфеноменальную устойчивость технологической цивилизации. Ведь любой ускоренноеразвитие – это быстрое движение к концу света.

ЮрийПроценко: Почему кконцу света – может, наоборот, к светлому будущему?

ВладимирСтус: Потому чтоу человека как вида есть предельные возможности адаптации к изменениям. Кактолько мы их достигаем, наступает разрыв – это и есть конец света.

ЮрийРоманенко: Короче, кОсвенциму адаптироваться тяжело….

ЮрийПроценко: Что-тоспорное утверждение по поводу адаптации. По-моему, таких примеров нет.

ЮрийГаврилечко: Есть.Никто из здесь сидящих не может сказать, что он способен переварить тот объеминформации, который на него сейчас падает.

Юрий Проценко: А зачем его переваривать?

ЮрийГаврилечко: Если тебечто-то поступает, а ты не можешь еще принять, осмыслить, переварить и передатьдальше, ты загибаешься. Стругацкие, между прочим, в своем «Понедельникначинается в субботу» в третьей части замечательно описали, что когдапотребности удовлетворяются быстрее, чем человек растет духовно, получается неисполин духа, а гений-потребитель.

ЮрийРоманенко: Это и естьнаши олигархи.

ЮрийПроценко: Я с этимне согласен по очень простой причине. Вы с точки зрения индивидуума – черезменя такая информация не пройдет, но если брать человечество как таковое, всепроходит.

ЮрийГаврилечко: Ничегоподобного. Мозг имеет 100 млрд нейронных связей – больше не будет, система неусложняется в онтогенезе. Приехали.

Юрий Проценко: Можно наращивать механически, какв компьютере.

ЮрийГаврилечко: Для этогонужно менять определенную парадигму по отношению к человеку. Этого непроизошло. Все, мы приехали к кризису.

ЮрийПроценко: Спорныйтезис.

ЮрийГаврилечко: Неспорный. Невозможно вживить чип в голову, потому что такой разработки нет, и вближайшее время не будет

ЮрийПроценко: Да ненужно в голову, нужно просто увеличить число голов.

ЮрийГаврилечко: Нет, этоне работает.

ЮрийРоманенко: Он говорито том, что сила людей в их коллективной способности.

ЮрийГаврилечко: Неработает. Коллективный разум подобного плана описан Лемом в «Солярисе». Онработает только тогда, когда эти головы объединены в единую сеть. Такихтехнологий сейчас тоже нет. Мало того, эта сеть предполагает достаточносерьезную утрату индивидуальности.

ЮрийПроценко:Цивилизация и есть такая.

ЮрийРоманенко: Почему же?Смотри, а те же социальные сети, которые сейчас появились. При этом мыпроходили с тобой это на практике, когда массу внимания можно сконцентрироватьна какой-то проблеме и получить ответ за счет того, что включаются в процессразличные люди с разными практиками, знаниями и они начинают формировать некоерешение.

ЮрийПроценко: Какцивилизация работает? Когда изобретают атомную бомбу, это не значит, что все2-3 млрд людей занимались только этим. Нет, был узкий круг ученых в США и СССРи эти люди решили эту проблему.

ЮрийРоманенко: При этомпо большому счету атомную бомбу создавал не только Курчатов, но и Зель, которыйвкалывал в Магадане, потому что он дал тот ресурс, который был необходим.

ЮрийПроценко: ИЛаврентий Павлович создавал, он организовал этот процесс.

ЮрийРоманенко: Давайтевернемся к изначальной теме…

ВладимирСтус: Ни однамодель не может объяснить, почему она так устроена. Модель – это суммапостулатов. Ее задача – дать максимально точное описание происходящихпроцессов.

ЮрийГаврилечко: Какпостулировал Гегель, что находясь внутри системы, невозможно понять ни как онафункционирует, ни тем более, почему она функционирует.

Юрий Проценко: Один из теоретиков кибернетикигласит: ни одна система не может создать более сложную систему, чем она сама.

ВладимирСтус: Тезис опериодических замедлениях и ускорениях цивилизации недоказуем. Но его можноперевести на уровень кибернетики, необходимости перевести информацию изоперативной памяти в долговременную. Он доказуем ровно настолько, насколько наего основе можно делать прогнозы.

ЮрийПроценко: Вернеедаже не так: каждый отрезок всего этого обосновать можно, а общую теориюсоздать нельзя. Например, гибель Римской империи. Рим захватывал территории, скаждым годом захватывать было все сложнее, цена на рабов росла, из-за чегорабовладельческий способ превращался в нерентабельный, и в конце-концов империяразвалилась.

ВладимирСтус: Я недумаю… Это набор постулатов. Мы не знаем, почему электрон ведет себя дуальнымпутем. Но эта дуальность объясняется только в физике элементарных частиц.

ЮрийПроценко: Просто мыговорим о том, что нам плохо известно. Допустим, та же римская история болееизвестна, чем электрон.

ВладимирСтус: Еще менее.

ЮрийГаврилечко: Простоэлектрон мы можем исследовать сейчас.

ВладимирСтус: Мойпостулат какой? Я не готов его доказать, но Модель развития технологическойцивилизация появилась в результате анализа истории. Там целый метод изученияистории… Вывод простой: все, что находится до 14 века, имеет такие искажения,что этот массив данных нельзя корректно интерпретировать с прогнозной проверкойпогрешности интерпретации. Я не удивлюсь, если того Рима, какого мы знаем поучебникам  вообще не было....