Суд – адвокатура: сто лет прошло, вопросы те же

3 июля – день рождения Бориса Самойловича Утевского (1887-1970), известного советского ученого-юриста. Его перу принадлежит большое количество работ, посвященных вопросам уголовного права и криминологии. Но моё внимание привлекла его публицистическая книга «Воспоминания юриста: Из неопубликованного», изданная в 1989 году. Особый интерес вызвало описание в этой книге событий, персонажей, с которыми автор встречался с 1910 по 1917 год, когда был помощником присяжного поверенного Николая Карабческого, как адвокат в судах вел дела, преимущественно уголовные.

Исходя из описаний автора, можно сравнить, как работалось адвокатам сто лет назад с реалиями наших дней. Сейчас многие жалуются на предвзятость, которая имеет место в украинских судах. А как было в то время?

Утевский описывает председателя Киевского окружного суда Болдырева как тупого и бездарного, готового нарушить любой закон по приказу властей. Болдырев был председательствующим по делу Бейлиса в 1913 году. Под это дело его и назначили председателем суда. Свое назначение Болдырев отрабатывал как мог – его обращение к присяжным в указанном деле было более обвинительным, чем речь прокурора, хотя эффекта, как известно, не возымело.

Председатель петербургской судебной палаты Крашенинников, со слов Утевского, являлся негодяем, который должен был родиться во времена инквизиции. Привожу слова автора об этом судье: «Ненавидел адвокатов и свою ненависть любил демонстрировать публично. Резкие окрики, лишение слова, пренебрежительный тон, отказ в законных ходатайствах защиты – все пускалось им в ход, чтобы показать презрение к адвокатам и затруднить защиту. Когда выступал прокурор, Крашенинников нарочито внимательно слушал его. Но как только начинал говорить защитник, он делал скучающее лицо, начинал перелистывать страницы дела, зевал, смотрел по сторонам и т.д. У него был один излюбленный прием отрытого игнорирования адвокатов: он брал чистый лист бумаги, карандаш и рисовал кого-либо из присутствующих, а иногда и говорящего адвоката, все время переводя глаза с него на рисунок, с рисунка на него, как это делают художники, рисуя с натуры».

Такое описание впору примерять и ко многим современным процессам. Действительность этому способствует – во многих районных центрах с совковских времен действуют так называемые «дома правосудия», в которых на одном этаже находятся прокуратура и суд. Дело, конечно, не в месте расположения этих органов, а в отношениях, когда прокурор для судьи – «свой», а адвокат – «чужой». Порой прокуроры и судьи даже не смущаются присутствием обвиняемого и защитника, чтобы «заседать» за закрытой дверью в кабинете судьи до заседания или в перерывах. Не потому ли такой низкий уровень оправдательных приговоров в Украине?

Утевский описывает дело, в котором адвокат заявлял ходатайства одно за другим, но председатель неизменно отвечал:

– Окружной суд, обсудив ходатайство защиты, определил: в ходатайстве защиты отказать.

Когда в очередной раз суд отказал в удовлетворении ходатайства, адвокат встал, сложил бумаги в портфель и, обращаясь к суду, заявил:

– Присяжный поверенный …, обсудив отказ Окружного суда в его ходатайстве, определил: от дальнейшего ведения защиты отказаться.

И, взяв портфель, вышел из зала суда.

Председатель суда поставил вопрос о привлечении адвоката к дисциплинарной ответственности, но опоздал. Тот сам подал в Совет присяжных поверенных заявление о своем выходе из адвокатуры.

В другом деле Совета рабочих депутатов судебная палата под председательством судьи Крашенинникова также отказывала защитникам в ходатайствах, пока те не подали обращение такого содержания:

«…мы, нижеподписавшиеся, считаем своим профессиональным и гражданским долгом, по соглашению с нашими подзащитными, отказаться от дальнейшего участия в разбирательстве настоящего дела, в котором мы, ввиду постановления особого присутствия судебной палаты, не можем выяснить ни исторической, ни юридической правды, как мы и наши подзащитные их понимаем».

А вот такими сантиментами точно современных адвокатов не проймешь! В этом они бы поучили своих предшественников. Сегодня никого уже предвзятым отношением в суде не удивишь. Увы! Хотелось бы верить, что не потребуется еще сто лет, чтобы читатели, сравнивая уровень правосудия с тем, который был в начале ХХ и ХХІ столетия, недоуменно высказывались: «О времена, о нравы!».