Около года назад меня впервые пригласили на сальса-вечеринку, на которой проходил конкурс по разным номинациям: для новичков, продвинутых, мастеров. Мне, как человеку от танцев тогда далекому, трудно было разобрать, кто лучше, а кто хуже танцует. Жюри после каждого танца выставляло баллы. Если откинуть явных аутсайдеров в категории новичков, то определить лидеров среди остальных участников для меня было сложновато. Все мастера в моих глазах выглядели королями сальсы. Но ближе к финалу между выступлениями конкурсантов танцевали и члены жюри, да так, что о самих конкурсантах уже просто не думалось. В жюри были профессионалы! После этого приходилось бывать на других сальса-конкурсах, видеть выступления разных членов жюри, и каждый раз они впечатляли. Такой подход к выбору арбитров мне кажется интересным не только для танцев, но и в юридической практике, ведь как ни в какой другой сфере здесь остается актуальным вопрос известного грибоедовского героя Чацкого «А судьи кто?» .
Верю в то, что юридическая профессия строится на профессионализме и авторитете, которые не всегда подтверждаются высокими должностями, громкими регалиями, многочисленными наградами, грамотами и благодарностями в рамочках. Эти качества приобретаются ежедневным трудом на протяжении длительного времени. Возможно, говорить об авторитете и профессионализме Анатолия Кони – несколько завышено, если ставить его в качестве образца для других юристов. Такой талант рождается примерно раз в 100 лет. В течение своей тридцатилетней юридической карьеры Кони, и как прокурор, и как судья, был «в авторитете». Для меня – потому что у него была позиция, потому что, став судьей, а затем сенатором уголовного кассационного департамента Сената, держал себя на равных и с участниками процесса, и с людьми вне суда. Показательным для меня лично, например, является дело Гулак-Артемовской, в котором Кони был председательствующим. Судебное следствие закончилось в начале первого часа ночи. Присяжные заседатели, желавшие вернуться домой, просили Кони вести заседание непрерывно до конца и не оставлять их ночевать. Кони отказал, предвидя, что речи прокурора, двух защитников, представителя гражданского истца и руководящее напутствие председательствующего займут от пяти до шести часов и что таким образом присяжные уйдут совещаться около 7 часов утра после бессонной ночи. Присяжные настойчиво повторили просьбу, и Кони посчитал нужным войти в их совещательную комнату и объяснить им мотивы отказа, обратив внимание на необходимость приступать к решению участи подсудимой не под влиянием крайнего утомления и искусственного нервного возбуждения. Кто-то скажет, Кони, мол, сам к ночи притомился и домой захотел. Нет. Это было нарушением процедуры, он это понимал. Приговор был обжалован, и Кони как председательствующий давал пояснения Сенату о причине обращения к присяжным в совещательной комнате. Приговор оставили в силе. Как вам позиция судьи и его отношение к присяжным, участникам процесса, подсудимой? Отсюда и его авторитет, как среди юристов, так и среди простого населения.
Нужно ли говорить о преимуществах для общества того, что на должность судьи должны претендовать только проверенные в реальных делах, а не по записи в трудовой книжке, и зарекомендовавшие себя профессионалы – лидеры юридической профессии? Идеализацию в сторону. Вспоминаю разговор с федеральным судьей штата Огайо Кристофером Аланом Бойко, который рассказывал о назначении его на должность судьи. Интересным фактом для меня было проведение ФБР 200 интервью с разными людьми о кандидате в судьи. О соседях молчу. Были опрошены те, кто знал Кристофера на протяжении его практики более 20 лет, в том числе и адвокатом по уголовным делам: прокуроры, бывшие клиенты, участники процессов, в которых он принимал участие. По мнению Кристофера, никому неизвестных и ниоткуда «котов в мешке» среди судей в Америке просто не может быть. Допускаю, что Кристофер может перехваливать американскую систему, но вспомните процесс по делу Тимошенко. Все начали интересоваться личностью судьи Киреева. Но кроме как о рассмотрении им 6 уголовных дел за судейскую карьеру журналисты так ничего и не накопали. В нашей стране авторитет судьи очень часто носит анекдотичный характер, особенно если это касается судей нового поколения. И сводится он не к признанию заслуг по предыдущей юридической практике за свои 30 лет от роду, а к родственным связям с судьями вышестоящих судов, высокопоставленными чиновниками Генеральной прокуратуры и тому подобных органов. Вспоминаю дело, в котором один из таких судьей «в авторитете» – близкий родственник судьи Конституционного Суда, сначала удовлетворил иск моего клиента, а потом вызвал стороны для исправления описки и изменил резолютивную часть с полного удовлетворения исковых требований на частичное. Вот такая «случайная» ошибка! В апелляции она была, конечно, устранена, невзирая на «высокий авторитет» описавшегося.
Во многом о профессионализме судьи можно говорить исходя из мотивировочной части принятого им решения. Встречались в моей практике случаи, когда судья внимательно слушал, удовлетворял все мои ходатайства, а потом выносил нелепое по аргументации решение, и тогда становилось ясно, что все предыдущее внимание судьи к делу объясняется его непониманием сути спора и нежеланием показать свое незнание. После прочтения такого решения, изложенного, как правило, на нескольких страничках с переписыванием позиции сторон дважды-трижды, хочется спросить: если бы этот судья в этом деле был представителем стороны, то о какой его работе можно сложить мнение как о лидере юридической профессии? В этой связи мне вспоминается участие в уголовном деле по совершению ряда экономических преступлений. Допрашивались свидетели – руководители и бухгалтеры предприятий, государственные регистраторы. Судья очевидно до этого специализировался на уголовных делах по общим преступлениям. К такому выводу я пришел, основываясь на его простых, но многочисленных вопросах к свидетелям о ведении бухгалтерского учета, государственной регистрации предприятий. Но ничего, разобрался. Конечно, о лидерстве говорить не приходится, но, по-моему, это намного лучше, чем была позиция гособвинителя, а точнее гособвинителей в этом деле. Поскольку на каждое заседание приходил новый прокурор, и никто из них объяснить в деталях сути обвинения не мог, лишь ссылались на изложенное в обвинительном заключении.
О работе или точнее бездействии Высшего специализированного суда Украины по рассмотрению гражданских и уголовных дел сейчас говорят и пишут много. Считаю, что каждое «отфутболивание» кассационной жалобы с краткой формулировкой «доводы кассационной жалобы выводов нижестоящего суда не опровергают» – это отражение профессионализма судьи данного суда, его работа на понижение авторитета, если они имеют для него значение.
Конечно, достаточно много среди судей и тех, которые принимают надлежаще мотивированные решения и этим приобретают авторитет, как среди юристов, так и обычных граждан. Например, долгое время я вел в разных судах дела одного предприятия. Его собственник ходил со мной на заседания и помаленьку поднаторел в юридических вопросах. Были за время нашей совместной работы разные решения, но когда он после нескольких лет хождений по судам прочитал решение, вынесенное судьей хозяйственного суда Киевской области Антоновой, то сказал: «Да, если бы все судьи такие решения принимали, можно было быть спокойным за судебную власть. Респект судье Антоновой!». Действительно, мотивировочная часть этого решения содержит теорию, которая отражает видение судьей характера спорных правоотношений. И дело вовсе не в том, что решение было в нашу пользу, а в его качестве. Ознакомиться с этим решением можно здесь http://reyestr.court.gov.ua/Review/21274670. Не знаю, доведется ли мне еще принимать участие в деле под председательством судьи Антоновой, но зато знаю, что в таком деле мои аргументы будут услышаны и изложены в решении.
Поддерживаю инициативы, связанные с альтернативными судопроизводству способами разрешения конфликтов – арбитраж, третейский суд, медиацию, прежде всего потому, что эти процедуры строятся на профессионализме и авторитете лиц, которые их проводят. Без этого они просто не имеют смысла, так как люди не будут к ним обращаться. Согласен, что до настоящего времени третейский суд зарекомендовал себя в Украине во многих случаях не с лучшей стороны. Но некоторые его идеи заслуживают внимания и развития. Из тех, которые мне импонируют, назову такие: 1) специализация судов и возможность рассмотрения спора авторитетным профессионалом именно в той сфере, в которой возник конфликт, 2) возможность для сторон самим выбирать судью (медиатора), исходя из его профессиональных качеств и авторитета, 3) возможность для сторон получения совета (рекомендации) о разрешении конфликта от судьи (медиатора), а не только процессуального документа, которым заканчивается процедура, 4) невозможность третейским судьей (медиатором) получения взятки, т.к. об этом рано или поздно станет известно, что повлечет в дальнейшем его неизбираемость сторонами, а значит и конец карьеры. Этого всего вы не найдете в государственных судах.
Эту статью я начал со своего восприятия танцевального конкурса, им же хочу и закончить. Не интересовался требованиями к членам жюри и наличием каких-либо писаных регламентов проведения сальса-конкурсов. Как вы понимаете, члены жюри на таких конкурсах мантий не носят. Судя по тому, как они появлялись из толпы танцующих, чтобы занять свои места арбитров и там же растворялись после окончания очередного этапа конкурса, мантия, как символ авторитета, им не нужна. Их профессионализм можно проверить, просто пригласив на танец. Не откажут, потому что они такие же сальсеросы, как и те, кто учится. Их авторитет среди коллег – в умении.
