Мой Ступка

Я не могу врать, рассказывая о своем первом знакомстве со Ступкой. Я не могу сказать, что был поражен, контужен или сражен. Не могу сказать, что я рыдал, глядя на сцену. Честно говоря, я даже не помню это событие. Я помню только, что был очень маленьким (н

Я не могу врать, рассказывая о своем первом знакомстве со Ступкой. Я не могу сказать, что был поражен, контужен или сражен. Не могу сказать, что я рыдал, глядя на сцену. Честно говоря, я даже не помню это событие. Я помню только, что был очень маленьким (не уверен что мне тогда уже исполнилось 10), и до конца не понимал почему этот старый бородатый человек ходит по сцене и говорит. Кажется, именно "Тевье-молочник" был первым увиденным в моей жизни спектаклем. Но я до конца не уверен в этом.

Понимание того, что передо мной, молодым человеком с неопределенного рода интересами играет (или скорее проживает) пьесу Гений пришло намного позже, когда я пересматривал и Тевье и Короля Лира и Карьеру Артуро Уи и Украденное счастье в намного более сознательном возрасте. Однако уже с раннего детства я четко усвоил  простую аксиому - Ступка равно театр. Театр равно Ступка. Никто другой и никак иначе.

Странный феномен этого уникального человека заключался в том, что за него было не стыдно. Я прекрасно помню, что он был не самым успешным министром культуры. Помню, что вокруг его имени иногда возникали разного рода скандалы, приводить которые тут не имеет никакого смысла. И тем не менее это все удивительным образом не прилипало к Богдану Сильвестровичу. Потому что он был не министром, худруком, членом гуманитарного совета при президенте, а Ступкой. Единственным человеком, оправдывающим украинский театр без всяких "но". Единственным человеком, именем которого можно было как паклей заткнуть дыру в любом споре об украинской культуре: "У нас есть Ступка". Он казался вечным и незыблемым. И банальные слова о невосполнимости утраты, зачастую произносимые над каждым обыденным прахом, не могут сегодня быть более правдивыми. Теперь Ступка у нас "был". И что делать вот с этим вот "был" совершенно не ясно.

Конечно, сейчас можно сказать, что кончина Ступки - это конец классического и местами великого украинского театра. Театра Амвросия Бучмы, Яковченко, Курбаса. Но лучше об этом получится сообщить не у меня, а у настоящих знатоков театра. Мне же интересно то, насколько нас всех сплотила эта потеря. Немое неверие ядовитым плющом расползлось воскресным утром  по социальным сетям. Люди, выцарапывающие друг другу глаза по поводу языка, политики, Тимошенко с Януковичем смиренно склонили головы, прочитав что Его с нами больше нет. Русскоязычные, донетчане, киевляне, националисты - все смиренно перепечатывали в свои фейсбуки свидетельства скорби и соболезнования. Смерть Ступки объединила всех нас. Показав, что истинный гений и ценности, которые он проповедует все равно выше наших мелочных склок. Вдруг оказалось, что игра Ступки, человечность, доброта, боль утраты, сквозящие из его ролей, оказались для нас очень важными. Талант Ступки была выше нас да и выше его самого. Гениальный актер Ступка играл Правду с большой буквы. Теперь части  этой глобальной Правды мы будем лишены.  Мы все это понимаем. Как всегда - задним умом.

Нам будет вас очень не хватать, Богдан Сильвестрович. Все будет как-то. Но уже не так. Но, "что нам еще остается в этой жизни, Берта? Что еще? Играй!".