Либертарианцы и война

Поэтому, в отличие от социализма с коммунизмом, по-видимому, не существует момента, когда можно, сверившись с некой книжечкой, заявить о «построении либертарианского общества», поскольку любое общество в основе своей — либертарианское.

Говорить о движении к «либертарианству» можно в терминах избавления от паразитов и, прежде всего, от государства. При всей широте поля, открывающегося тут для всякого рода фантазий, «либертарианское государство» или «страна», то есть, некая однородная в политическом смысле территория, выглядит как наименее реальная перспектива.

Мирный и перспективный для либертарианства сценарий — это постепенная приватизация (правильнее, мне кажется, говорить национализация) государственных функций, даже не в результате осознанной политики, а явочным порядком, потому, что государство окажется неспособным достать граждан в той или иной деятельности (скорее всего, в силу своего избыточного веса). Либертарианские практики здесь будут «прорастать» сквозь государство. В этом случае, опять же, такой процесс затронет основные государства и они будут лишь в разной степени «либертаризированными», то есть, ситуация войны «либертарианцев» против «этатистов» выглядит очень маловероятной.

Такая ситуация возможна только, если некие либертарианцы «захватят власть» (победят на выборах)))) и уничтожат государство в некой стране. Однако, представить, что государство (а наши либертарианцы в этом случае становятся государством) добровольно покончит жизнь самоубийством, невозможно. 

Но самым фантастичным в этом примере являются либертарианцы, захватившие власть. То есть, это уже не либертарианцы, это такие себе испанские «анархисты» 30-х, некие морские свинки от политики. Даже если представить себе, что нечто такое вдруг произошло, то опять-таки, в случае гипотетической войны, мы не получим ситуации «либертарианцы против этатистов», потому, что отмена государства «сверху» путем его мнимого самоубийства, никак не делает общество либертарианским. 

Государство существует, прежде всего, в головах и практиках людей и страна, силовым путем «отменившая» у себя государство, совсем не становится тем самым либертарианским обществом, которому в дискуссиях и адресуется вопрос «а как же вы будете без армии защищаться от злых соседей?»

В общем, конфликт «либертарианцев» с «этатистами» выглядит совершенной фантастикой. Это обстоятельство нужно иметь в виду, когда вам предлагают порассуждать в рамках такой модели. Однако, перейдем к нашим двум случаям, в которых появляется армия.

1. Первый случай. Армия, как общественное благо и аргумент для налогообложения

1.1 Немного истории

Когда нам говорят, что нечто является объективным феноменом, (это «общественное благо», сынок, тут ничего не поделаешь), предполагается, что некие люди или даже «рынок в целом» искали, искали и не нашли никакого решения. Дескать, мы пробовали и так и эдак, не выходит никак, остаются только, блин, налоги. Однако, в реальности никогда ничего такого не было. Обычно государство просто присваивало себе то, что уже существовало в обществе на добровольной основе, как например, социальное страхование и уже затем объявляло это «общественным благом», чтобы объяснить, почему оно собирает на это дело налоги. 

Но к армии даже эта практика не относится. В ее случае во все эпохи дело всегда обстояло одним и тем же образом. Менялись только идеологические и организационные обертки и об этом мы сейчас и поговорим.

Дело в том, что армия — это причина государства, его начало и основа. Тут нужно сделать уточнение, поскольку, как показывает опыт, когда говоришь, что «государство является результатом военных завоеваний» люди часто представляют себе неадекватную картинку в виде марширующих колонн регулярной армии, а то и танчиков с самолетиками. На самом деле, речь у нас идет о методе, позволяющем узаконить разбой и грабить одних в пользу других. Идея государства (когда-то мы придумали специальное слово «державство», чтобы обозначить метод, отделить его от, собственно, группы людей, извлекающих таким методом прибыль) стара, как мир. «Державство» - это метод, который применяет некая группа людей, переходя от набегов на соседей к институционализированному насилию, (регулярной дани). 

То есть, когда я говорю «государство есть результат завоевания», я имею в виду ситуацию, которая повторяется, наверное, с десяток тысяч лет. Некое племя-рэкетир побеждает одно или несколько соседних племен и обкладывает их данью. Все, вот вам готовенькое государство (в школьной истории это обычно называется «объединил соседние племена», а тот кто это сделал, считается большим героем). Как видим, армия является главной причиной успеха всей затеи, без нее ничего не выйдет в принципе.

Нужно иметь в виду, что государство — крайне нестабильная штука. Во-первых, государство обычно заканчивается со смертью героя-»объединителя». Устойчивый способ передачи личной власти так и не был найден. Во-вторых, обычно, публика завидев приближение государства, спешит удалиться куда подальше. Прямо сейчас этот процесс можно наблюдать в бассейне Амазонки, где племена занимаются попытками пограбить друг друга, наверное, с тех пор, как они там оказались. Беда, однако, в том, что там слишком много свободного места и государства у них не выйдет.

Поэтому более-менее устойчивое государство возникнет не на плодородной равнине или в лесо-степи, а в оазисе в пустыне, горной долине, бассейне реки, окруженном пустыней или другом месте, откуда его жертвам просто некуда податься. Исторически, собственно, так оно и было.

В общем, мы должны понимать, что подавляющее большинство государств существовало одно-два поколения в виду нерешенности вопросов наследования, склонности публики при первой же возможности удирать куда подальше и извечной проблемы «а что у них отбирать и куда это потом девать». 

Рассуждая о «благах» государства и о том, что это чуть ли не синоним цивилизации (так считают все школьные учебники), люди делают огромную ошибку. Говоря «цивилизация» и «государство» они представляют себе египтян, римлян и греков (в случае последних двух известны времена, когда они уже были римлянами и греками, но еще не были государством). 

Мы судим о государствах по тем из них, кто оставил следы (чемпионы в этом списке гангстеры времен «сухого закона» - государства, мимолетные по времени существования, но оставившие значительный след в современной культуре). Но ведь абсолютное большинство государств никаких следов не оставило. Они исчезли, захватчики удалились, бормоча «опять ничего не получилось...», а потенциальные подданные просто продолжили заниматься своими делами. Если мы поймем, что число государств на Земле в обозримой истории должно исчисляться сотнями тысяч, то все встанет на свои места.

Для полноты картины, добавим, что государства заводятся не только в результате прямой агрессии, но и как результат успешной обороны от нее, победоносной войны (Союзнические войны для Рима) или успешного «перенятия опыта» соседей.

Однако, вернемся к армии. Как видим, территория — ключевой параметр государства. Учитывая постоянное желание публики смотаться от государства куда подальше, «суверенная территория» должна быть как можно больше, настолько большой, насколько войско способно обеспечить ее контроль. С тех пор армия жестко привязана к территории, войны ведутся в терминах территорий, а «территориальный суверенитет» является гипер-фетишем, любое посягательство на который вызывает у многих катание по полу, разрывание рубах и пену изо рта.

Феодализм был отличным решением проблемы расширения территории, это фактически, был режим государств-матрешек, каждая из которых имела свою армию. То есть, присоединив некую территорию, можно было посадить там какого-нибудь родственника, который получая дань с нее, становится заинтересованным и в охране. Родственник сам является государством, одновременно являясь частью большей государственной матрешки.

Все это время публика, оказавшаяся в государствах, не питала никаких иллюзий относительно предназначения армии. Показательно, что вместе с превращением Рима в государство, то есть в империю, исчезли и республиканские ценности в виде гражданской доблести и служения народу. Обычные люди воспринимали армию и войну, как инструменты подавления и агрессии и как абсолютно чуждую для них деятельность. Они старались, насколько возможно, не участвовать в происходящем. Более того, мне несколько раз встречались упоминания о том, как горожане и даже крестьяне требовали (и получали) от баронов и даже от монархов компенсацию за потраву полей во время войнушек. То есть, война — то панські витребенки. А у нас тут реальне життя.

Все изменилось, когда в результате развития общества, «божественное право», как универсальное объяснение существования государства, перестало работать. Ему на смену пришла идея «народного суверенитета» и «национального государства». Здесь и появляется наше «общественное благо», еще не в виде претензии на объективную экономическую закономерность, а пока что в виде идеологии. Наполеон почти 20 лет мучает Европу, а Клаузевиц объясняет, почему ему это удается — потому, что теперь все французы — граждане и потому, «защита отечества» стала их обязанностью.

Национальное государство позволяет поставить под ружье огромные массы народа. Теперь служба в армии превратилась из бизнеса или феодальной повинности в «гражданский долг». Государства приспособились к новым условиям. Не сумев удержать государство, как легко идентифицируемую аристократию, в интересах которой проводится налогообложение, государство распространилось на «всех граждан». В этом и состояла практическая суть идеи нации и народного суверенитета. Это способ трансформации, приспособления государства и вообще говоря, другая тема. Для тех не читал этот блог и для тех, кто может быть забыл, специально замечу, что речь идет о естественном процессе поиска прибыли, а не о неком осознанном заговоре. Приспособление государства — эффект из той же серии, что скажем, открытие новых форм организации предприятий.

В общем, «национальное государство» и сопутствующая пропаганда дали замечательный результат. Если во времена якобинцев и Наполеона новоиспеченные «граждане» отнюдь не горели большим желанием служить в армии и регулярно устраивали бунты по этому поводу, то уже через сто лет в гораздо более свободолюбивой стране — США — безо всяких бунтов был введен воинский призыв, причем для участия в войне, которая никак не угрожала территориальной целостности и суверенитету.

Из орудия подавления и агрессии, армия вдруг стала «национальной обороной», при этом, изменилось в ней лишь то, что теперь все жители мужского пола обязаны в ней служить. Боюсь ошибиться, но как мне кажется «национальным» все это хозяйство стало называться в 20-м веке. До этого «министр обороны» честно именовался «военным министром».

1.2. Национальная оборона, как «общественное благо»

Чтобы не уводить разговор в сторону и в сотый раз не ломать копья по поводу «общественных благ», которых, конечно, не существует, в нашем случае можно сделать проще, а именно показать, что армия даже не попадает в категорию этих самых «общественных благ».

Хотя практически в любом учебнике по экономике, где упоминаются «общественные блага», первой в списке следует «национальная оборона», однако, похоже, что просто никому в голову не пришло задуматься над справедливостью такого утверждения. Видимо, тут та же история, что и с Коузом и его маяками.

Что означает то обстоятельство, что «национальная оборона» является «общественным благом? Это означает некое совершенно объективное состояние дел, некое экономическое (не политическое или какое-нибудь еще волюнтаристски определяемое) явление, которое диктует определенные способы решения проблемы. В нашем случае, это тезис «армия защищает всех, следовательно, все должны платить за нее, иначе возникает эффект безбилетника и мы становимся беззащитными». То есть, что бы мы не делали, а налоги платить придется, потому, что таковы законы окружающей нас реальности.

Однако, проделав самое простое упражнение, а именно, применив признаки «общественных благ» (признак неисключения; признак неконкурентности в потреблении; признак неделимости ) к армии, мы увидим, что она просто не соответствует им. В данном случае, оставим в стороне факт отсутствия «общественных благ», как таковых, в окружающей нас реальности. Допустим, они существуют. Но армия к ним точно не относится.

«Общественное благо» это, например, запах духов. Вы его потребляете, даже если не заплатили. То есть, я выливаю на себя флакон «Шипра», а все вокруг бесплатно им наслаждаются. Это, как считают сторонники «общественных благ», дает мне основания требовать с окружающих деньги, «иначе благо не будет производиться». Собственно, вся дискуссия об «общественных благах» и сводится к тому, что потребление даже в этом случае является индивидуальным, ибо, очевидно, что далеко не каждому нравится «Шипр», и не факт, что те, кому он нравится хотели его именно здесь и именно сейчас. Но! В любом случае, фактом является то обстоятельство, что каждый, кто оказался в радиусе поражения «Шипра», вдохнул его волшебный запах.

Именно с этим «каждым» и возникает проблема в случае армии. Ибо ни о каком каждом в ее случае, речи не идет. Ни одна военная доктрина не предусматривает всерьез защиту населения, (не говоря уже о каждом), как причину существования и цель вооруженных сил. Особенно хорошо это заметно на примере ultimate weapon, вроде ядерного оружия. Что говорили (говорят) военные доктрины на этот счет? Здесь все предельно ясно. Противоракетная оборона СССР должна была прикрывать город-герой Москва, в котором, процветали «партия и правительство». Противоракетная оборона США должна прикрывать стратегические военные объекты. Ни о каком «населении» даже речи не идет.

Опять же, из практики войн следует удивительный вывод. Чем ближе в идеологическом смысле армия подходила к состоянию «общественного блага», чем чаще ее именовали «национальной обороной», тем больше были потери «живой силы» и «мирного населения» не говоря уже о разрушениях и выброшенных на ветер ресурсах. Классика жанра — две мировые войны, где «национальные обороны» дооборонялись до состояния гуманитарной катастрофы и экономического инфаркта. Это как-то совсем не похоже на «результат естественного поиска оптимального решения».

Чтобы было понятнее, чем армия отличается от обороны каждого, приведу примеры такой обороны. Например, забор, стена или силовое поле по периметру защищают каждого, кто находится внутри. При этом каждый может оценить свои перспективы быть защищенным в случае конкретного конфликта, что невозможно сделать, когда вас «защищает» армия. Вооруженное до зубов население по образцу швейцарской «армии», тоже подходит под защиту каждого, она защищает сама себя. Разнообразные народные ополчения, собираемые для целей отражения агрессии, тоже близко находятся к этому состоянию.

Выходит, что вообще-то государственная армия защищает нас случайным образом, защита - это просто возможный побочный эффект тех реальных задач, которые она решает.

Более того, «национальная оборона» - это такое «общественное благо наоборот». Это удивительная ситуация, когда за «Шипр» платят и те, кто никогда не нюхал и никогда не
понюхает этот самый «Шипр».

2. Второй случай появления армии в высокомудрых беседах. Война между обществом и государством

2.1. Война между государствами. Правила войны

Существование государств, трепетная забота государства о «территориальном суверенитете» и существование государственной армии породили войну определенного типа, которая, в силу тотальности распространения государств в мире, кажется нам самоочевидной и единственно возможной.

Именно эта самоочевидность мешает увидеть тот факт, что войны между государствами ведутся по определенным правилам, причем, эти правила диктуются самой природой государств и не зависят от их желания. Таких правил два.

Первое правило. Целью войны является последующее мирное соглашение с противником, даже если его содержание — аннексия. Вообще говоря, война ведется потому, что с обоих сторон существует государство, то есть, готовый аппарат принуждения. Если вы преследуете цель аннексии, то вам нужно победить армию противника, заставить вражеское правительство отречься от престола (мирный договор) и дело в шляпе, - теперь вы здесь начальник, а местные жители этого даже могут не заметить, поскольку они имеют дело с аппаратом насилия, который если и поменяется, то только в смысле составляющих его персон. В большинстве случаев, когда цель аннексии не преследуется, мирный договор — это территориальные или политические уступки проигравшей стороны.

Правило второе. Война длится до момента получения одной из сторон политически неприемлемого ущерба. Содержание и величина этого ущерба — дело внутриполитических раскладов. Государство, при любой «форме правления» никогда не бывает однородным, в нем борются разные интересы, в том числе, и в отношении текущей войны. Для одних поводом к капитуляции будет проигранное «генеральное сражение», другие хотят сопротивляться до конца. Реальность определится их взаимодействием. На полях заметим, что гипер-милитаристы последнего времени — германские нацисты и советские коммунисты, уделяли огромное внимание промыванию мозгов и истерическому нагнетанию патриотизма. Тем самым, они делали цену неприемлемого ущерба для себя максимально высокой, что, как они полагали, придаст им дополнительную устойчивость в войне.

2.2. Война между государством и не-государством. Правила не работают

Когда мы переносим эти правила в ситуацию войны государства с неким обществом, мы видим, что такая война, мягко говоря, сильно осложняет дела агрессора. Англичанам потребовалась пара столетий, чтобы справиться с Ирландией, одной из причин было именно отсутствие у ирландцев государства в его привычном виде. Заключаешь договор с королем, а он, оказывается, представляет только сам себя. Как тут воевать? Напротив, когда население привыкло к государству и свято в него верит, то тут дела делаются просто. Вот опять те же англичане, только теперь в Индии, где несколько тысяч англичан правили многомиллионной страной, в которой государство завелось очень и очень давно и, собственно, это английское владычество даже не потребовало сколько-нибудь значительной войны.

С кем вести переговоры? Кого считать армией? Кто принимает капитуляцию? Кто гарантирует выполнение условий капитуляции? Государство, напавшее на общество, получит в самом лучшем для него случае, партизанскую войну, мало того, такому государству придется строить на занятых территориях государство, что крайне непросто, учитывая, что люди проживающие на ней, по условиям нашей задачи, привыкли обходиться и, что самое важное - знают как это делать — без него.

При прочих равных условиях, война против общества обойдется дороже, чем против другого государства, она будет затяжной и результат ее всегда будет неясен ввиду отсутствия субъекта с другой стороны.

2.3 Инфантильные граждане и профессиональные оборонщики

Но как же поступать бедным либертарианцам, если у них нет армии и на них нападают с бананом? Прежде чем ответить, давайте обратим внимание на решение, которое сейчас преподносится в качестве единственно возможного. Причиной, по которой существует «национальная оборона» говорят нам, является тот факт, что люди — инфантильны и ленивы. Они не будут заботиться о безопасности и если у них не отбирать деньги, то все мы пропадем. Решение состоит в том, чтобы на отобранные в виде налогов деньги, некие чиновники заботились об обороне.

Давайте сначала обратим внимание на само решение. Те, кто «проходил» школьную историю СССР (а значит и Российской империи) должны хорошо помнить фразу «Россия была не готова к войне». Эта фраза встречалась настолько регулярно, что врезалась в мозг и стала постоянным поводом для шуток. Но вот, что интересно. Даже в истории стран, не претендующих на особый путь, частью которого, видимо, является постоянная неготовность к войне, в которой участвуешь, вы с удивительной регулярностью будете встречать эту фразу. Все они, оказывается, были неготовы к войне.

Оставим в стороне предвзятость историков и спорность возможных критериев «готовности». Поговорим о другом. Фактически, речь идет о том, что организацией обороны должны заниматься чиновники на зарплате — все эти генеральные штабы и прочее. В чем бы официально не состояла их работа, главная их задача — удовлетворение тех, кто платит зарплату. В большинстве случаев, эта деятельность не совпадает (а иногда становится прямо противоположной) с официальной версией. Это хорошо знают труженики бюрократического и корпоративного фронтов. Может ли такой способ организации обороны помочь в реальном деле? Ответ — как повезет. Ведь есть же какой-то шанс, что и министры и генштаб будут состоять из сплошь хорошо подготовленных и знающих свое дело людей? Правда, исторический опыт говорит о том, что он весьма невелик.

Для сравнения давайте посмотрим на оборону, как контракт с частной армией (армиями). Руководство армии не является чиновниками и не работает для текущей отчетности. Победа в войне для него — конкурентное преимущество, важный пункт в резюме. Если армии нужно остаться в бизнесе, ей нужно всегда быть «готовой к войне» и побеждать. Как видим, сравнение армии на госзарплате с частной армией не в пользу первой.

Теперь давайте обратим внимание на исходный тезис об «инфантильности» людей. Однако, для начала отметим, что в либертарианском обществе оборона, как и все прочие стороны жизни, оказываются в руках самих людей и их решение потратить те или иные ресурсы на оборону зависит от их предпочтений. Как и в случае с многоквартирным домом , теперь они будут сами заботиться о безопасности. Простые механизмы, лежащие в основе процесса, описаны здесь .

И вот, что интересно. В тех случаях, когда оборона оказывалась делом самих людей они неплохо справлялись с работой. Городские ополчения, например, неоднократно бивали армии баронов. Даже в эпоху национальных государств (и ранее), в ситуациях, когда люди считали угрозу иностранной агрессии опасной для себя, своих близких и своих ценностей, они шли в государственную армию добровольцами или сами брались за оружие. Еще в прошлом веке распространенной практикой было собирать деньги «по подписке» на вооружение и оснащение войск.

Таким образом, популярная концепция инфантильности не выдерживает критики. Во-первых, если мы понимаем, что армия есть основа и начало государства, то сама идея о том, что «национальная оборона» в нынешнем виде есть результат поиска наилучшего решения по защите жителей выглядит смешно. На вопрос «а где вы видели армию, финансируемую людьми добровольно?» правильный ответ «а кто же им даст?». Во-вторых, в тех случаях, когда людям таки «давали» самим решать проблемы обороны, они справлялись с этой задачей не хуже государства.

2.4. Война между обществом и государством. Еще подробности

Коль скоро мы понимаем, что оборона себя, становится делом самих жителей, то, очевидно, что способов такой обороны может быть изобретено множество. Если мы также понимаем, что в либертарианском обществе не бывает «ничейной» собственности, то стимулы становятся более, чем очевидны.

Наш современник, в большинстве случаев, владеет своей квартирой. Иногда он еще владеет полувиртуальным «юридическим лицом», которое использует для извлечения прибыли некие «площадя», как правило, на правах аренды. Все остальные пространства, которые его окружают, - дороги, городская инфраструктура, все эти реки, леса и поля, принадлежат «никому». Точнее, ими распоряжается некий дух, именуемый «государство» или более конкретные физиономии по имени «правительство». 

Когда современник слышит, что некие люди предлагают удалить с глаз долой и духа и конкретные физиономии, в его сознании на месте этих необъятных пространств образуется пустота. А когда он слышит, что и армии не надо и каждый сам о себе позаботится (оружие, все-таки, выдадут), то его мысленному взору представляется картина людишек, сидящих по своим квартиркам и сжимающих дрожащими ручками автоматики Калашникова. А вокруг — ничейная пустота.

На самом деле, все территории и сооружения будут принадлежать каким-то людям. Очевидно, что эти люди должны сообразить, что бомбы и снаряды падают не на «ничье», а на очень осязаемое «мое». Более того, бомбы и снаряды не разбираются в границах собственности.

С нашей сегодняшней точки зрения отчетливо просматриваются два очевидных решения — вооруженные до зубов граждане, как в случае швейцарской армии и наем частных армий. Скорее всего, это будет комбинация этих решений плюс решения, которые сейчас нам неизвестны. Нанимателями армий могут быть граждане, компании и разнообразные ассоциации тех и других. Точно также, вооружение себя до зубов, обучение и тренировки могут быть частью соседских контрактов, уставов территориальных сообществ и т. п. 

Если существует реальная угроза со стороны страшного, ужасного, некрасивого, неинтеллигентного соседа-государства, то ждать появления таких структур не придется.

Есть еще два момента, которые влияют на ход войны при прочих равных условиях. Во-первых, если речь идет о либертарианском обществе, то нужно понимать, что в нем производительность труда гораздо выше, чем в государстве. Более того, в нем нет потерь от произвольного распределения ресурсов, характерного для государств, равно как и затрат на содержание самого государства. То есть, такое общество гораздо богаче государства, что является стимулом для его членов для защиты и дает им возможности для этой защиты. Если мы допускаем реальность гипотетического соседства «общества» с «государством», то в этой гипотезе жители государства - это бедные заробитчане, приезжающие в общество на заработки.

Во-вторых, в такой войне обороняющаяся сторона хорошо понимает цель, а нападающая — нет, в виду отсутствия субъекта обороны. То есть, цель либертарианцев - прекратить войну, для чего им нужно нанести политически неприемлемый ущерб противнику. Нужна ли для этого армия государственного типа? Очевидно, не обязательно. 

Сразу приходит на ум мысль о том, что «элита» государства-агрессора наверняка имеет дела с либертарианским обществом, имеет там недвижимость, учит там своих детей, в общем повторяется ситуация «мы» и «Запад». Это дает возможности влияния на соседнее государство, фактически ставит его в зависимость от либертарианского общества. И, в отличие от нынешнего «Запада», здесь не нужно голосований Сената, «законов Магнитского» и прочих затратных политических решений. Поскольку репутация в либертарианском обществе играет куда более важную роль, чем в государстве, то частные компании будут действовать по своей инициативе. Если же дело таки доходит до вооруженной агрессии, то задача нанесения неприемлемого политически ущерба может быть решена несколькими диверсионными отрядами или банальным государственным переворотом.

Выводы:

1. Исторически армия является основой государства, способом его возникновения, существования и расширения. Современная «национальная оборона» не является результатом сознательного поиска или неосознанной эволюции способов именно национальной обороны, то есть, поиска способов защиты людей, проживающих на некой территории от внешней агрессии.




2. Армия даже не может считаться «общественным благом», поскольку платят за нее те, кто не получит никакой защиты в случае конфликта.




3. Соответственно, «налогообложение для обороны» не является неизбежным и обязательным способом решения задачи.




4. Поскольку в либертарианском обществе нет территориальной монополии и субъекта, ведущего войну, то оно оказывается в выигрышном положении в случае агрессии со стороны государства. Задача либертарианцев — нанести противнику политически неприемлемый ущерб, эта задача может быть решена разными способами.




5. Очевидно, что пока рядом с дибертарианскими сообществами будут существовать государства, либертарианцы будут нести издержки, связанные с контрактами с частными армиями, вооружением и подготовкой отрядов самообороны, диверсантов и т. п.

Bonus Tracks

Поскольку в разговоре о проблемах обороны гипотетической либертарианской территории от соседнего государства всегда почему-то всплывает проблематика частных армий и охранных агентств, то дабы предупредить ненужное обсуждение, ответим на два самых распространенных вопроса.

1. Частные армии будут воевать между собой. Если мы понимаем, что при обычных условиях человек предпочитает оставаться живым, а не становиться мертвым, даже если он военный, то ясно, что такие возможности у него куда больше в случае частной армии. Война — крайне дорогое удовольствие. В случае войны агентство рискует своими деньгами и своей репутацией перед потенциальными клиентами и работниками. Государство ничем не рискует. Чиновники тратят на войну деньги, принудительно отобранные у населения, и их крайне редко наказывают за совершенные преступления. Разумеется, столкновения частных армий возможны, однако, мотивация «избежать войны» здесь присуща всем участникам процесса, включая начальство.




2. Частные армии (охранные агентства) в итоге превратятся в государство. Помимо аргумента Родерика Лонгакоторый говорит о неустойчивости картелей, отметим, что частным армиям придется проделать все те манипуляции, которые проделали в свое время государства, то есть, им придется не просто организовать устойчивый картель, им нужно будет в итоге объявить некую территорию «своей», создать «свой» законодательный орган, узурпировать суд, ввести налогообложение, а со временем и собственные «фиатные деньги». И все это на фоне вооруженной публики, которая, в отличие от нынешней, в курсе того, что происходит. У меня есть четкое ощущение, что игра не стоит свеч, особенно, если учесть, что даже если все агенства вошли в картель, новое агенство всегда может быть создано.