Фрагмент философского эссе, написанного для сборника «Метафизика Донецка». Книга вышла в декабре в 2012 года, переиздана в 2016 году.
Обращаем ли мы внимание на людей, которые нас окружают? Каждый день на улице, в транспорте, в общественных местах мы сталкиваемся с сотнями или тысячами людей. Они во многом похожи, в толпе зачастую сливаются в единую массу, до которой нам попросту нет дела, но все же они абсолютно разные и непохожие друг на друга. У них разный уровень образования, достатка, разные должности, семейное положение, социальный статус, интересы и увлечения, каждый в отдельности – это история длинной в жизнь, которую мы, пожалуй, не готовы услышать. Замкнутость и обособленность в последнее время стали, наверное, главными составляющими жизни человека. И все же есть среди окружающих нас категория людей, которая вынесена за рамки, в первую очередь обыденной, безопасной жизни и тех социальных институтов которые, так или иначе, конституируют нашу государственность и социальную действительность. Эти люди, как правило, выпадают из привычного и устоявшегося в обществе миропорядка и несут немалую угрозу своими действиями.
Так уж устоялось, что человек, выходящий за рамки каких-либо социальных процессов или системы ценностей и смыслов, попадает в двоякое положение. С одной стороны он не может занять должного места в этой системе, так как не соответствует ее нормам и требованиям. И с другой он воспринимается самой системой как угроза, потому как несет угрозу ее структуре и равновесию, а все что не укладывается в ее рамки, должно выноситься за них. И так, выходя за пределы и тем самым совершая общественно опасное деяние человек, становится преступником.
Тюрьма была неотъемлемой частью Донецка на протяжении всей его истории, преображаясь, как и город, постоянно увеличивая свое население, скрытое от посторонних глаз стенами и охраной. Примечательно также и то, что металлургический завод, первая в городе шахта, рынок и здание тюрьмы находятся практически в одном месте. Там же берет свое начало и главная улица Донецка, потому место это можно смело называть началом города. Город шахтеров и металлургов – особый статус и наше же отражение в понимании других граждан Украины. А тюрьма всегда была государством в государстве, со своим руководством, законами, моралью в которые не вмешивались даже официальные власти, тем самым легитимируя культурное пространство тюрьмы. Это особый мир, он не хороший и не плохой, он просто есть.
Следует кратко охарактеризовать уголовно-исполнительную систему Советского Союза (а именно она осталась в наследство нашему государству), которая в большей степени была обусловлена катастрофическим положением государства, разрушенными предприятиями, отсутствующими коммуникациями между городами, полным упадком экономики. В середине 20-х годов ХХ века в Советском Союзе в силу вступил исполнительно-трудовой кодекс, основной документ регламентирующий отбывание наказания осужденными. Уже к середине 30-х годов это позволило унифицировать места отбывания наказания, все они стали исправительно-трудовыми лагерями. Как несложно догадаться из названия, основным занятием осужденных в таких местах был труд. В зависимости от строгости режима в учреждении менялись его условия, а многие режимные мероприятия зависели от экономической целесообразности и установленного плана нормы выработки.
Труд осужденных использовался, без преувеличения, везде: на предприятиях добывающей и горнорудной промышленности, в строительстве, лесозаготовках, металлургии, железнодорожном строительстве и прочих отраслях экономики, так нуждавшейся в огромном количестве рабочих. Также внутри лагерей действовали профтехучилища, которые в случае необходимости подготавливали осужденных к той или иной специальности. Так в одночасье было решено две проблемы для молодого советского государства: вопрос с трудоустройством большого количества не работающих и не желающих работать людей и строительство нового государства с последующим его обустройством. Вскоре Главное управление лагерей стало богатейшим силовым ведомством и бюджетообразующим в масштабах страны.
Теперь следует немного сказать об устройстве самих лагерей. В целом все они строились и строятся по единому образцу, который четко регламентирован. Лагерь (нас интересует исправительная колония среднего уровня безопасности для ранее судимых) состоит из жилой и промышленной зон. Промышленная зона – это своего рода завод, в котором могут добывать сырье и производить продукцию, место в котором осужденные трудятся. Там же могут быть различные мастерские по ремонту оборудования, автомобилей и спецтехники. Как правило, производство самодостаточно и имеет замкнутый цикл. Жилая зона состоит из участка ресоциализации, участка социальной реабилитации и участка усиленного контроля. Там же находятся столовая, клуб (для проведения концертов, выступления самодеятельности, встреч с представителями религиозных и общественных организаций), библиотека, магазин (для приобретения за безналичный расчет продуктов питания и средств гигиены), медико-санитарная часть, подсобное хозяйство (имеется в виду сельскохозяйственная деятельность), банно-прачечный комбинат (баня, прачечная, парикмахерская, мастерские по ремонту обуви и одежды), спортивная площадка. В последнее время также актуальным стало строительство церквей на территории колоний.
Участок ресоциализации – это территория, на которой находятся общежития для осужденных, каждое общежитие отделено своим локальным сектором. Участок усиленного контроля – это помещение камерного типа, в которое переводятся осужденные, злостно нарушающие режим содержания и не желающие становится на путь исправления. Участок социальной реабилитации – территория, где находится общежитие для осужденных, которые зарекомендовали себя с положительной стороны и становятся на пусть исправления. Общежитие находится за пределами охраняемой зоны, осужденным разрешено носить «вольную» одежду и иметь при себе деньги. Работают они на контрагентских объектах, которые так же находятся за пределами охраняемой зоны. Таким образом, участок социальной реабилитации некий переходной пункт, промежуточное состояние между зоной и свободой. Осужденный работает за пределами колонии и пользуется частью прав и свобод, но возвращается для проживания на охраняемый режимный объект.
Как видно из описания исправительная колония имеет промышленное производство, ведет сельскохозяйственную деятельность, самостоятельно обслуживает эти виды деятельности, обеспечивает жизнедеятельность и досуг в среднем от тысячи до трех тысяч осужденных, полностью создавая коммунально-бытовые условия для проживания. Для большего понимая и очень условно ее можно сравнить с рабочим поселком вокруг какого-либо предприятия, шахты или небольшого завода, в котором, как правило, тоже есть один или два магазина, клуб, жилые дома и, соответственно, производство. Когда то таким поселком была и Юзовка.
В современном Донецке (2012 год – Ред.) находится одна исправительная колония для неоднократно судимых с «населением» 1500 человек и один следственный изолятор, в котором содержится до 3000 человек. В городах, расположенных вблизи Донецка, например, в Макеевке две колонии, одна из них для неоднократно судимых, в которых содержится 4-5 тысяч человек. В Горловке 3 колонии, одна для неоднократно судимых, общая вместимость – около 5 тысяч человек. В целом, в Донецкой области находится самое большое количество исправительных учреждений и самое большое количество осужденных и заключенных, также самое большое количество неоднократно судимых. Фактически каждый третий осужденный, отбывающий наказание в Донецкой области, был ранее судим. Кроме того, следует понимать, что в донецких тюрьмах отбывают наказание не только дончане, но и жители других регионов Украины.
В тюрьме нет ничего специфически донецкого, но принятие ценностно-смысловых норм и ориентиров осужденных за основу поведения среди жителей Донецка вызывает чувство некой специфически донецкой романтизации тюремного быта. Возникает вопрос «почему люди принимают законы тюрьмы?». Казалось бы, благополучные, не сидевшие граждане не должны воспринимать тюремный быт как нечто должное и допустимое. На практике получилось иначе, важную роль в этом сыграла как раз упомянутая излишняя романтизация тюрьмы: восприятие ее как элитарного закрытого клуба людей с обостренным чувством справедливости, людей в полном смысле этого слова, «настоящих». И точно также власть воспринимается как карательная машина по уничтожению таких честных и справедливых людей.
Изоляция заключенных как мера пресечения сыграла злую шутку и то, что хотели скрыть, обросло домыслами и кривотолками. Преступники вдруг стали справедливыми, почему-то вмиг забылись их злодеяния, которых, собственно, и не было: был преступный сговор судьи, прокурора и адвоката, вот истинные преступники, разрушители человеческих жизней. А людям свойственно поддерживать обиженных и оскорбленных, особенно когда это происходит в регионе, где коллективных дух – это необходимость ввиду рабочих условий. Работы на шахтах и заводах ведутся бригадами, где полагаться на коллегу необходимость, где «смена» воспринимается как семья. Так и получается, что сплоченность людей, готовность прийти на помощь в любой ситуации, с одной стороны, и тюремные лишения, осмысленные через призму романтизации и идеализации, с другой, сформировали особое миропонимание, в котором воры – справедливы, а ловят их бандиты.
В понимании украинцев Донецк превратился из просто крупного промышленного города в оплот бандитизма и преступности. Почва для этого созрела еще на рубеже 1980-х и 1990-х годов прошлого века. Слыша с экранов телевизора о победе, той самой долгожданной независимости, люди думали, что наступает полнота времен. Но скоро эйфория сменилась ужасом, настало время упадка во всех сферах, нищета и безработица. Людям была нужна надежда, и образ справедливого вора пришелся очень кстати. Ведь, в самом деле, кому как не ему довериться? Такой же человек, как и мы с вами, так же в миг лишенный всего, так же обманут, но нашедший в себе силы бороться с преступной властью, через полное ее отрицание, установление своих законов, даже собственного мира.
Мы совершили огромный шаг в выработке целой культурной традиции, но, к глубокому сожалению, этот шаг был сделан в другую сторону. И не вина жителей Донецка в том, что так произошло: во все времена, в моменты кризиса и упадка людям нужна надежда, нужен идеальный образ, нужна романтика. И мы нашли ее… Но Донецк не превратился в город воров и бандитов, по крайней мере, не больше, чем любой другой в Украине в это время. Донецк – это город шахтеров и металлургов. И миллионов людей.
