Обзор диффамационых судебных разбирательств

А знали ли Вы, откуда исторически пошла судебная практика в ключе того, что границы допустимой критики общественных деятелей, публичных лиц является более широкой, нежели в отношении обычных граждан?

Среди юристов бытует мнение, что впервые такой подход установлен в Европе – в частности, в практике Европейского Суда по правам человека, и в нормативном акте - Декларации о свободе политической дискуссии в средствах массовой информации, одобренной 12.04.2004р. Комитетом Министров Совета Европы.

Но, на самом деле, такой подход к пониманию диффамационного спора берет свое начало в далеком 1964 году, из судебной практики США.

Сегодня предлагаю к прочтению обзор фундаментального решения  Верховного Суда США в деле  “Нью-Йорк таймс” против Салливана”, которое  повлияло на дальнейшее развитие диффамационного права в Америке и мире в целом, оказало влияние на законодательство европейских стран и принятые годы спустя решения ЕСПЧ.

Предыстория

Причина судебных разбирательств возникла в марте 1960 года, когда The New York Times опубликовала рекламное объявление сторонников Мартина Лютера Кинга-младшего, в котором критиковали полицию в Монтгомери, штат Алабама, за плохое обращение с протестующими за гражданские права.

Однако в объявлении содержалось несколько фактических неточностей, например, сколько раз Кинг был арестован во время акций протеста, какую песню пели протестующие и были ли исключены студенты за участие.

В дальнейшем,  государственный служащий Л. Салливан из Монтгомери, должность которого можно обозначить как “избираемый чиновник, занимающийся среди прочего вопросами полицейского управления”, написал письмо в редакцию газеты с просьбой опровергнуть факты, которые содержались в объявлении. Газета достаточно недружественно ему отказала в этом. В связи с этим Салливан подал в суд на газету, требуя признать публикацию клеветнической, и возместить моральные издержки в размере 2 млн. долларов США.

В исковом заявлении Салливан настаивал на том, что  он — человек, отвечающий за работу полицейского управления города , прочитав объявление в “Нью-Йорк таймс”, испытал чувство личной обиды, поскольку в действительности полиция не оказывала никакой жестокости к протестующим.

Сама же публикация неизбежно негативно повлияла на деловую репутацию истца – к нему стали негативно относиться знакомые, родственники, друзья и другие жители города , так как прочитав такую новость в респектабельном издании были убеждены в том, что он лично причастен к таким противоправным действиям полиции.

Интересно, что в самой публикации не было ни одного упоминания лично Салливана, а указывалось безличностно, что полицейские применяли жестокость к протестующим.

Суд первой инстанции удовлетворил иск Салливана и обязал газету выплатить ему 1 млн. дол. США.

В основу такого решения суд положил показания 6 свидетелей, которые подтвердили, что после прочтения публикации у них сложилось плохое впечатление об истце и для них стало очевидно, что он причастен к притеснениям протестующих.

Апелляционный суд поддержал такое решение суда первой инстанции, но урезал суму компенсации до 500 000 долларов США.

Увидев такой успех Салливана, жители США активизировались и в этом же году подали несколько десятков исков к The New York Times, в надежде получить такую же компенсацию за диффамацию.

Понимая, какой существенный удар по финансовому положению может причинить решение в деле Салливана, газета привлекла к защите в суде серьезную команду юристов, которым удалось добиться пересмотра дела в Верховном Суде.

 

Вердикт Европейского Суда

Жалоба газеты была удовлетворена в полном объеме, а в иске Салливана было отказано.

постановлении Верховного Суда содержится, главным образом, 4 ключевых момента.

Во-первых, суд дал определение идейной и безыдейной клевете. Он определил, что клевета безыдейная,— это клевета ради клеветы, она, действительно, не защищается законодательством США. Но, тем не менее, свободное обсуждение общественно значимых вопросов очень важно для страны и должно быть защищено.

Во-вторых, Суд также разграничил коммерческую и социальную рекламу. Суд пришел к выводу, что общественную рекламу или объявления дают люди, у которых нет своей собственной газеты. Для них это единственная возможность распространить свои идеи либо информацию, тем самым  реализовывая своё право на свободу слова.

В-третьих, Суд указал, что обсуждая такие неоднозначные вопросы, как расовая дискриминация, трудно избежать ошибок. Если же суды станут наказывать за то, что содержание материалов по таким важным проблемам не абсолютно правдиво, то это будет производить эффект самоцензуры (“холодного душа”) на редакторов и журналистов. Боясь ошибиться в мелочах, они ради правоты компании “Нью-Йорк таймс”, скорее всего, будут замалчивать и важные для общества вопросы. А если такое обсуждение не может избежать ошибок, в том числе и в критике представителей власти, значит, ему необходима конституционная защита — защита Первой поправкой.

Заключительным, основополагающим моментов в решении является то, что Суд констатировал, что  государственные служащие, по сравнению с другими гражданами чиновники имеют ряд преимуществ, в том числе больший доступ к СМИ для изложения своей точки зрения и ответа на обвинения, прозвучавшие в прессе. Следовательно, если государственные служащие всё же обращаются за защитой в суд, то они должны приводить более весомые доказательства своей невиновности, чем рядовые истцы.

Такая мысль существенно укоренилась в последующих решениях Суда, и в дальнейшем перечень “общественных служащих”  расширился. Если по решению Верховного суда  в деле Салливана  он включал лишь “выборных должностных лиц”, то уже в 1966 году — Верховный Суд указал, что ими также являются “служащие органов власти, которые могут нести существенную ответственность за политику государства”, а после решения Верховного суда 1967 года к ним приравняли “общественных фигур”, т.е. лиц, “которые по своей воле стали объектом важных разногласий в обществе”.

 

***Резюме***

Это решение Верховного Суда стало основополагающим как для судебной практики США, так и стало фундаментом для право применения и западных стран.

В частности, как наверняка известно украинских юристам, практикующим в сфере диффамационных споров, такой подход нашел свое отображение в нормативном акте - Декларации о свободе политической дискуссии в средствах массовой информации, одобренной 12.04.2004р. Комитетом Министров Совета Европы.

Такой подход к защите деловой репутации крепко укоренился и в украинском судопроизводстве.

В подавляющем большинстве украинские суды занимают почти императивную и непреклонную позицию: границы допустимой критики в отношении публичного лица значительно шире, чем в отношении рядовых граждан (читай - фактически отсутствует, даже несмотря на то, что политического деятеля или чиновника назвали преступником в нарушение презумпции невиновности).

Тем не менее, я убежден, что  такая тенденция судебной практики должна быть изменена и пересмотрена с целью признания необходимости предоставления публичным лицам минимальной защиты нарушенных неимущественных прав в случае безосновательного обвинения их в совершении преступления.

Считаю, что предел допустимой критики в отношении публичного лица не должен быть безграничным, он должен начинаться там, где действует презумпция невиновности, и, соответственно, в случае нарушения презумпции невиновности публичное лицо должно иметь право на признание такой информации недостоверной и опровержения такой информации в судебном порядке в случае, если такое обвинение является безосновательным и неподтвержденным.

Именно таким, на мой взгляд, идеальный баланс между правом на свободу выражения мнений и критики публичных лиц и правом публичных лиц на честь, достоинство и деловую репутацию, отвечающий требованиям международных и национальных правовых актов, практике ЕСПЧ и который обязательно должен быть интегрированный в судебной практике Украины.