Куда смотрит декан факультета или во всем виноваты блогеры

Владимир Гломозда, Чернигов, август 2019. Фото Яны Гломозды

Не так давно ко мне на улице подошел молодой человек и спросил:

«Вы, Владимир Гломозда?»

«Это зависит от того, зачем он Вам нужен» - ответил я – «если для чего-то хорошего, то это я, а если нет, то говорите, я ему передам».

Улыбнувшись, молодой человек снова спросил: «Скажите, как Вы относитесь к критике, а иногда и к оскорблениям в свой адрес по поводу того, что пишете?»

На что я заметил, что к критике я отношусь положительно, потому что по каждому вопросу есть разные мнения и то, что я пишу никогда не претендует на истину в последней инстанции, может я в чем-то и не прав, но я высказываю свое мнение, знакомлю читателя со своей точкой зрения на проблему, о которой пишу. Что же касается оскорблений, то в этом случае, я всегда замечаю, что они больше говорят не о том человеке, по отношению к которому направлены, а о том, кто их пишет. Это первое. И второе, я уже привык к нестандартным ситуациям в своей жизни и рассказал ему о двух из них.

Итак, первая. Это было в моей молодости, в начале моей педагогической карьеры в сш № 22 г. Чернигова. 1 апреля я пораньше пришел в школу и поместил в учительской объявление, в котором было написано, что все учителя, кто во время каникул в составе группы ездил, то ли в Прибалтику, то ли по «Голубой Десне» (сейчас не помню), должны сдать по пять рублей завхозу. По нынешним деньгам это где-то 300-400 гривен. Повесил и забыл. Вдруг в 12.00 в школе всех учителей срочно собирают на совещание при директоре. После того как педагогический коллектив собрался в одном из кабинетов, туда заходит директор школы Нина Васильевна Нечай с листком в руках, в сопровождении женщины-завхоза с заплаканным лицом. Никто не знает в чем дело. С каменным лицом, Нина Васильевна, показывая листок, обращается к присутствующим: «Кто-то сегодня утром разместил в учительской этот пасквиль, в котором, якобы (называет имя и отчество завхоза, которое я не помню) требует от учителей сдать ей дополнительно по пять рублей» и показывает мое объявление. «Он, конечно же, не признается в этом… «Почему?, - не давая закончить ей мысль, сказал я, вставая:«Это сделал – Я, ведь сегодня же 1-е апреля и в объявлении я на это два раза указал жирным шрифтом. И в заглавии объявления, и внизу написал: «Сегодня 1-е апреля!», но по-видимому, некоторым учителям, после каникул, было не до смеха и они пошли высказывать женщине-завхозу все что они думают по этому поводу, доведя ее до слез.

После того, как я сознался в содеянном, наступила небольшая тишина, а потом раздался всеобщий смех. Смеялись все: и учителя, и директор школы и заплаканная женщина-завхоз. И вот тут встает другая учительница и говорит: «А подумали все на меня». Да, призналось руководство школы, все подумали на нее и снова смех. Но это все цветочки по сравнению с тем, что произошло некоторое время спустя, когда я работал в Черниговском пединституте.

В 1990 году я был в аспирантуре, в Киеве. И вот областное общество «Знание» предложило мне выступить в Киеве  на республиканском конкурсе молодых лекторов. Я тогда очень много ездил по области, выступая с лекциями от этого общества перед различными аудиториями. «Нет проблем» - сказал я, решив принять в нем участие, тем более, что я жил тогда в Киеве. Конкурс должен был проходить в течение трех дней. Все конкурсанты были разбиты на 7 групп. В первый день должны были состояться состязания в этих группах, во второй должны были состязаться между собой победители и в третий день, подведение итогов. Победитель  должен был поехать на всесоюзный конкурс молодых лекторов в Москву.  Главное требование к выступлению оратора заключалась в том, чтобы оно было как на митинге.

После своего выступления в группе я получил 3-е место из 15 или 17 человек, с которым я был не согласен и собирался заявить об этом во второй день. На второй день, после того, как выступили все победители первого дня, ведущий член жюри спросил о том, не желает ли кто-либо еще выступить. «Я хочу» - поднялся я. И таких как я, оказалось еще человек 7 или восемь, которые были не согласны с результатами оценивания в первый день состязаний. Опешивший и растерявшийся ведущий, замешкавшись, потом все-таки сказал, что, мол, на выслушивание всех выступлений нет времени, тем более, что победители уже определены. Я пошутил тогда по этому поводу, сказав сидевшим рядом со мной: «Ну да, как в том анекдоте, когда к абитуриентам, которые готовятся на следующий день сдавать вступительные экзамены в университет, приходит профессор этого университета и говорит собравшимся о том, что завтра экзамена не будет. «Почему, как это» - недоумевают абитуриенты. «А, потому, - отвечает профессор, - что все билеты проданы». Многие тогда говорили о том, что победитель конкурса не только должен был поехать в Москву, но и затем, в составе победителей из других республик полететь в США. При таком раскладе, действительно, трудно было претендовать на первое место. «Ничего» - подумал я,- «завтра еще один день будет». На третий, заключительный день, зал был забит до отказа. Во главе президиума и жюри сидел Владимир Илларионович Шинкарук, который тогда возглавлял институт философии имени Г. С. Сковороды, был народным депутатом СССР и председателем общества «Знание» УССР. Были также представители украинских сми. В самом начале выступили победители, затем жюри подвело итоги и состоялось вручение подарков. А затем подвел итоги всему этому Владимир Илларионович Шинкарук. После его выступления, ведущий спросил: «Есть ли у кого желание что-либо сказать или выступить?». «Есть», - сказал я, вставая. Ведущий, который этого явно не ожидал, растерялся и не знал что делать. А Владимир Илларионович Шинкарук предложил мне выйти за трибуну, что я и сделал. Начав выступление, я заметил, что оно будет длиться 15 минут, как это было по условиям конкурса. Но не это главное. В самом начале своего выступления я сказал, что являюсь внештатным корреспондентом немецкого журнала «Шпигель» (которого я воочию не видел, а только читал статьи из этого журнала в газете «За рубежом») и что я печатаюсь там под псевдонимом Гюнтер Вайс, и что в Черниговском пединституте знают об этом (о чем там и понятия не имели) и что редакция журнала, зная, что я буду принимать участие в конкурсе молодых лекторов Украины, попросила меня написать статью о нем, что я и сделаю. Я уже собрал материал и сейчас хочу ознакомить вас с ним. В зале, в котором было, наверно, около 300 или более человек, наступила гробовая тишина. Члены жюри опустили головы, корреспонденты стали что-то строчить в своих блокнотах, ведь это был еще только февраль 1990 года, когда еще в силе была КПСС и когда без разрешения КГБ нельзя было поехать за границу, а тут откровенное признание в сотрудничестве с западной страной и только Владимир Илларионович развернувшись на стуле ко мне лицом приготовился меня слушать. И я  начал. Собственно говоря, сейчас я хочу предоставить слово Елене Губиной, которая тогда была на этом конкурсе в качестве корреспондента украинской газеты ««Молодь України». Ниже я процитирую то, что касается меня в ее статье:

Стаья Елены Губиной в газете «Молодь України» от 11 лютого 1990 р. «Шпігель» відряджає власкора і не куди-небудь, а на республіканський конкурс молодих лекторів, який проходив в Києві».

 «Першим не витримало жюрі.

- Я не можу слухати цю нісенітницю – патріотично вигукнув один і вискочів із конференц-залу, хряснувши дверима.

-  Це просто неподобство! – не менш патріотично повторював інший, не знаходячи слів для обурення нахабною поведінкою «запроданця».

А останні заціпеніли від шоку: адже не часто, навіть і в наш час можна побачити людину, яка відкрито працює на Захід. Справа в тім, шо за кілька хвилин перед тим до трибуни підійшов Володимир Гломозда і сказав:

- Я позаштатний кореспондент «Шпігеля». Раз на три місяці друкуюся під псевдонімом «Гюнтер Вайс», про це добро знають у Чернігівському педінституті, де працюю. Так от, «Шпігель», знаючи, що я братиму участь у конкурсі, замовив мені статтю про нього. Я ії вже накидав … . Починається вона з того, що наш конкурс нагадує невдалий другий Зїзд народних депутатів…

Виступ Володимира бу в останнім, що називається, після вручення призів. І сам отримав електронний годинник не дуже почесний приз за одне із десяти третіх місць». ....

Делая разбор конкурса и критикуя некоторые его моменты, Елена Губина пишет:

«То чи таким уже випадковим був виступ «Гюнтера Вайса» із «Шпігеля»? Що мав на увазі, порівнюючи конкурс з роботою депутатів? Чи не ту «всеїдність», з якою лектори за «два три дні» готують будь-який виступ, наголошуючи на праві «істини».

- Чому, коли громили «іноземного супостата», сюди не запросили нікого з іноземців, яких в Києві чимало, - переповідав він свою статтю у «Шпігель». – Чому, коли критикували УГС, СНУМ, не запросили нікого з неформалів, а на «антирелігійні» виступи – нікого  з представників екзархату? Не треба порівнювати заслугі соціалізму з 1913 роком – це обєктивний процес. Чому тут ніхто не викриває протиріч, які виникають у нашому суспільстві?

Приблизно десь тут і хряснули двері за членом журі. Але «Гюнтер Вайс продовжив

- Надто швидко ви чорне змінюєте на біле. Я вважаю, що ті 17 відсотків студентів, які назвали  Велику Жовтневу соціалістичну революцію помилкою, неправі. Це найбільша подія для світу, на Заходи вона спричинила поліпшення труда трудящих. Чому ви цим не пишаєтесь? Чому не пишаєтесь тим, що уральска руда перемогла руду Рурського басейну? Чому не пишаєтесь першим польотом в космос, після якого на Заході зявився анекдот: «або ми вивчатимемо фізику та математику, або доведеться вивчати російську мову». Про що ж тут говорите?

Ну що ж, ідеологічні працівники й на це зуміли відповісти наріканнями та грюканням дверей. Можливо і справді такий конкурс повинні були оцінювати не «професіонали» між собою, а рядова аудиторія, яка будь яких лекторів звикла вислуховувати до кінця.

- До речі, - закінчив Володимир Гломозда, - про «Шпігель» я пожартував.

Нема сцена.

- А все інше правда – правда.

Німіше німої!!

На самом деле, после того как я сказал, что в отношении своей работы в немецком журнале «Шпигель» я пошутил, то все жюри вздохнуло облегченно, а зал разразился аплодисментами и когда люди стали выходить из зала, то многие подходили ко мне и жали руку.

Здесь я хочу сделать небольшое отступление. После моего шутливого поста: «Ангела Меркель – первая, кто пострадал от встречи с президентом Украины», читательница Чайка Море написала: «и это учитель истории, преподает в вузе, вопрос чему он может научить, если пишет такой бред. И куда смотрит декан факультета».

Так вот, уважаемая Чайка Море, декан исторического факультета, умный, интеллигентный и деликатный человек, прочитав об этой истории, не сделал по отношению ко мне никаких оргвыводов. Что же касается продолжения этой истории, то мне, в областном обществе «Знания», сказали, что, якобы, академик В. И. Шинкарук предложил направить меня на всесоюзный конкурс, на что ему заметили, что в принципе это возможно, но где гарантия того, что он и там не отчебучит что-либо подобное, а в то время еще никто руководящей роли партии и всевидящего ока КГБ не отменял и от греха подальше, меня позже направили в Ригу, в Юрмалу на всесоюзный семинар лучших лекторов СССР того времени. Какого же было мое удивление, когда я узнал, что многие лекторы, приехавшие со всех союзных республик, знали обо мне и том, что произошло в Киеве во время республиканского конкурса молодых лекторов.

Кстати, спустя некоторое время я возил Елену Губину и еще несколько корреспондентов украинских газет и телевидения в Германию, в Баварию, где они делали репортажи.

Я об этих двух случаях, особенно о последнем, вспомнил потому, что когда сейчас читаю о том, что в Украине, кое-кто видит главную угрозу для информационного пространства в писаниях блогеров, то мне становится грустно.  Если даже тогда, когда сильны были и КПСС, и КГБ, молодежь все равно не боялась выражать свои взгляды, то сейчас, когда вокруг столько умных, талантливых молодых людей, наступать на те же самые грабли, просто смешно. А чтобы подтвердить это, приведу еще одну шутку.

Вызывают в КГБ советского гражданина и говорят ему: «Что Вы за письмо вчера написали своей жене за границу?» и зачитывают строки из него: «Дорогая жена, у нас в стране все так дорого, курица на рынке стоит уже 15 рублей». Не давая вызванному ничего сказать в свое оправдание, сотрудник КГБ продолжает: «Если Вы и далее будете писать такие же письма, то с Вами произойдет то же, что и с гражданином С». «А что с ним произошло? – поникшим голосом спрашивает советский гражданин. «А вот, прочитайте сначала строчку из одного его письма за границу». «Уважаемые родственники, дела у нас в стране плохие, но я, благодаря своей предприимчивости, смог приобрести великолепную четырехкомнатную квартиру, напротив городской тюрьмы», а теперь следующее, протягивает офицер второе письмо «дорогие родственники у меня все отлично, живу на полном государственном обеспечении напротив своей городской квартиры». Все понял, сказал советский гражданин и, возвратившись домой, написал новое письмо своей жене: «Дорогая, у нас в стране все так хорошо, все так дешево, что на рынке можно слона купить за 10 рублей. Но зачем мне слон, я лучше добавлю еще 5 рублей и куплю курицу».

Ну что же, и так можно писать.