Что с экономикой прифронтовых территорий

Прифронтовые территории. Так называют Луганскую и Донецкую области с началом войны в Украине. Их экономика значительно пострадала за последние 3 года. В 2016 году были надежды на возрождение, но сегодня очевидно – это не так, по крайне мере в ближайшее вре

Прифронтовые территории. Так называют Луганскую и Донецкую области с началом войны в Украине. Их экономика значительно пострадала за последние 3 года.

В 2016 году были надежды на возрождение, но сегодня очевидно – это не так, по крайне мере в ближайшее время или же если не будет предпринято никаких радикальных мер.

В 2013 году Луганская и Донецкая области были среди локомотивов промышленного развития Украины. Продукция машиностроения, металлургического сектора и химия, производимая на заводах региона, составляла существенную долю экспорта страны. Но военные действия радикально поменяли ситуацию, и сегодня прифронтовые регионы рискуют еще долго переживать кризисные явления в экономике.

Так, за первые десять месяцев 2017 года индекс промышленной продукции Луганской области составил 73% от аналогичного периода 2016 года. При этом в 2016 году промышленность области выросла на целых 157% от показателей кризисного 2015 года.

Проседает также и торговля. Фактически, по сравнению с 2016, показатели Луганской области за первые 10 месяцев 2017 года упали всего на 0,2%. Но если брать во внимание инфляцию, можно понять степень падения реального уровня благосостояние жителей прифронтовых районов.

Похожую тенденцию можно наблюдать также на Донетчине, где за январь-октябрь 2017 года было произведено на 12% меньше промышленных товаров, чем за аналогичный период 2016 года. Хотя стоит отметить, что в 2017 года на 6,3% вырос показатель строительства в Донецкой области.

Особенно, в связи с отдельными положительными результатами, хочется вспомнить, как в январе этого года нам говорили о начале фазы затяжного роста экономики прифронтовых территорий. Пытаясь убедить, что пик кризиса миновал. Такая ошибка аналитиков стала возможной за счет принятия эффекта низкой базы за систематический рост.

Действительно, если в 2014 году военные события на востоке только начинались, то весь 2015 год прошел под знаком колоссальной нестабильности. Потому его показатели и дали серьезное проседание. Вследствие чего любой прирост 2016 года мог выражаться в красивых относительных индикаторах. Однако системно ситуация только ухудшалась.  

Что касается 2017 года, большую роль в упадке экономики региона сыграла блокада. Во-первых, многие заводы, которые находятся на оккупированных территориях, до этого успели перерегистрироваться в Украине и уже запустить производства. Как результат, находясь по другую сторону линии разграничения, они стали снова отображаться в официальной статистике. Также в завершение фазы активных боевых действий бизнесмены увидели возможность восстановить старые экономические связи.

Однако блокада серьезно повлияли на эти тенденций. Многие заводы были вынуждены перерегистрироваться в ЛНР и ДНР, чтобы дальше искать спрос на свою продукцию в России. При этом связанные с ними предприятия на подконтрольной Украине территории потеряли возможности к кооперации. Нельзя исключать и того факта, что часть бизнеса стала работать вне правового поля, используя различные каналы контрабанды. В этом случае они также перестали быть доступны официальной статистике.

На этом фоне неплохо себя чувствует сельское хозяйство, так как аграрные районы Луганской и Донецкой областей в основном остались под контролем Украины. Но одна лишь сфера АПК не может обеспечить всех жителей региона, а, значит, общая экономическая конъюнктура всё равно оставляет желать лучшего.

Также вызывают сомнения попытки имплементации каких-либо планов восстановления экономики прифронтовых территорий путем накачивания ликвидностью. На самом деле, основная проблема этих районов заключается в высокой степени рисков, которые пока невозможно убрать.

Бизнес не готов вкладывать деньги в те объекты, которые потенциально могут быть разрушены или перейти под контроль врага. Причем мы говорим именно о средствах частных инвесторов, которые хотя бы потенциально могли прийти в регион. Что касается  ссуд, то ни один банк не пойдет на кредитование проектов в прифронтовых районах. Особенно это касается долгосрочных инициативы. Так что отсутствие финансов и их источников – это не причина проблемы, а ее следствие.

С другой стороны, серьезные опасения также вызывает дальнейшая интеграция неподконтрольных Украине территорий в экономику России. Это проводится для того, чтобы Россия могла снизить расходы на содержание ЛНР/ДНР.

В свою очередь, для Украины этот вопрос ставит под серьезный риск весь процесс будущей деоккупации региона. Ведь даже тогда, когда территории вернутся в состав нашей страны, экономически они рискуют остаться частями российской экономики.

Не стоит забывать, что Украина подписала договор об ассоциации с ЕС, и не сможет позволить каким-то отдельным территориям иметь особые торговые режимы с Россией. Потому при деоккупации многие предприятия, которые сегодня находятся в ЛНР/ДНР, потеряют возможность торговать со своими российскими партнёрами.

Если у менеджмента этих заводов не получится очень быстро переориентироваться на рынок Украины или Европейского союза, целые фабрики могут остановиться. Что, несомненно, будет использовано против Украины в политической плоскости.

К сожалению, подогретая блокадой, эта тенденция потребует системного вмешательства на всех этапах деоккупации. Иначе Украина получит назад территории, практически полностью лишенные всякой экономической активности, и содержание нескольких миллионов жителей полностью ляжет на государственный бюджет. Как потом это решать – отдельная тема для дискуссии.

Сегодня прифронтовые территории показывают серьёзное отставание не только от своих показателей довоенного 2013 года, но и от остальной Украины. На мой взгляд, комплексные меры, направленные на активизацию бизнес-процессов, могут изменить эту ситуацию, а также подготовить регион к эффективной и безболезненной деоккупации.