Немного о деньгах и об их перспективах

В этой заметке я объединил и переработал несколько своих текстов о деньгах и добавил кое-что новое, например, о биткоине. Речь здесь пойдет о том, что такое деньги, в чем состоят проблемы, которые мы имеем с современными фиатными деньгами и о том, что можно с этим сделать. Сначала я сформулирую некие тезисы о “деньгах вообще”, затем поговорим об истории денег, а затем немного о том, как нам теперь быть. 

Итак, сначала “деньги вообще”. 

Первое и самое важное, что нужно всегда помнить о деньгах, это то, что деньги - это феномен человеческой деятельности. Вне ее не существует никаких денег, в “объективной реальности” из которой изъяты человек и общество, денег нет. Эта, казалось бы, очевидная вещь, как показывает опыт, понимается хуже всего. На практике вы столкнетесь с идеями, вроде “давайте сделаем деньгами энергию” или попытками доказать, что платина или еще какой-нибудь металл так же редок, как и золото и потому, он “должен” быть деньгами. Не минут вас и рассуждения, призванные “на примерах” показать, скажем, пагубность золотого стандарта, все эти задачки на тему “в одну трубу вливается, в другую выливается”, которые доказывают, что “денежная масса должна расти вместе с товарной массой”. Все эти домыслы страдают одним главным недостатком - в них нет денег и связанных с ними эффектов. Деньги предстают там “объективно существующим” явлением, которое не зависит от человеческой деятельности. 

Деньги - это товар-посредник. Это идея о том, что товары можно обменивать не только друг на друга, но и на некий промежуточный товар, который в силу своих свойств легко обменивается на другие товары. То есть, вместо того, чтобы обменять бревна на рубашки, вы обмениваете их на соль, а уже соль - на рубашки. 

Можно представить себе мир, в котором все товары одинаково легко обмениваются друг на друга. В таком мире не было бы денег, точнее говоря, любой товар мог бы играть роль денег. В реальности дело обстоит иначе, в данное время, в данном месте товары обладают разной способностью обмениваться друг на друга, поэтому мы живем в мире, в котором есть деньги, то есть, товары-посредники. 

 Следующий момент.Почему вы обмениваете бревна на соль? Потому, что все остальные, включая производителя рубашек, тоже обменивают свои товары на соль. Это ключевое условие существования денег - распространенность такой практики. Слова “невеста стоит сто верблюдов” имеют смысл только для человека, который знает о том, что ценность вещей может быть выражена в других вещах. 

Что делает конкретный товар деньгами? Верблюды, коровы, овцы, мотыги, соль, ракушки, слитки железа или золота - почему эти, а не другие товары становятся деньгами? Это связано с особенностями практики обмена и экономики в данном месте в данное время. Скажем, коровы, овцы и верблюды могут быть деньгами, если массовая торговля случается у вас раз или два в год, во время ярмарок,а  все остальное время вы живете натуральным хозяйством. Соль или мотыги - это некое промежуточное состояние, а вот золото - это уже активные и регулярные обмены. Для каждой относительно устойчивой практики обменов, будут найдены свои, наиболее удобные деньги. 

Это означает следующие вещи. Первое. Денежное качество товара может отличаться от его собственно товарного качества. Например, денежное качество такого товара, как золото, заключается, прежде всего, в его редкости, легкой делимости и хранимости,  в то время, как для электронной промышленности, прежде всего, важна его высокая электропроводность и неподверженность коррозии, а для ювелирной промышленности тот факт, что золото считается “красивым”. Денежные металлы также отличаются от других товаров однородностью. Металл более однороден, чем овцы или мотыги. Это означает, что “денежные единицы”, связанные с мерами такого товара, в большей степени являются “единицами”, чем в случае другого товара, то есть, денежный расчет требует меньше дополнительных затрат сам по себе. Биткоин однороден еще в большей степени, чем золото, которое имеет разные пробы, и страдает от возможностей одаренных и трудолюбивых засунуть внутрь слитка кусок вольфрама, подлинность трансакции “зашита” в самом биткоине.  

Второе. Конкуренция между товарами включает в себя и конкуренцию денежных качеств. Одни товары могут вытеснять другие товары в качестве денег, когда у них обнаруживаются качества, лучше подходящие на роль денег. Скажем, соль является предметом регулярного потребления и растворяется в воде, металл и особенно не коррозирующий металл, не имеет этих недостатков. Американские сигареты являются более редким (нужно меньше для обмена) товаром по сравнению с рейсхмаркой, поэтому деньгами в Германии в условиях американской оккупации становятся сигареты. Биткоин появился на свет только потому, что фиатные деньги обросли огромными проблемами. Биткоин лишен недостатков этих денег, в этом его конкурентное преимущество. В условиях свободной экономики он вряд ли возник бы, а если и возник, то не столько как деньги, сколько как технология подтверждения подлинности трансакции.

Третье, тоже довольно плохо понимаемое обстоятельство. Деньги не существуют отдельно от связанных с ними явлений и отдельно от прочей экономики. Какой-нибудь путешественник во времени попав в 19 век с винчестером, забитым биткоинами, окажется там нищим. Деньги меняются и развиваются вместе с экономикой, они неотделимы от ее инфраструктуры и практик. Скажем, металлические деньги в значительной степени стали причиной появления банков, в свою очередь, этот институт породил явление регулярного кредита и процентной ставки, “будущее”, как основная часть человеческой деятельности, инстуционализировалось в виде кредита, фьючерсных сделок и многочисленных форм обязательств. Это не означает, что до этого не существовало кредита и процентной ставки, они существовали с момента появления (социального) человека, просто эти вещи “проявились”, они стали лучше наблюдаемыми и “измеряемыми”. 

Непонимание этого наглядно проявилось в попытках разобраться является ли биткоин деньгами. Некоторые экономисты искали (и до сих пор ищут) “самостоятельную ценность” биткоина и обнаружили ее в “платежной системе”. Дескать, биткоин это еще и платежная система и потому он имеет “самостоятельную ценность”. Но бумажные деньги это тоже платежная система, да и металлические, в общем-то, тоже. Распространенность этих денег, то есть их “денежность” как товара неразрывно связана с возможностями, которые почему-то воспринимаются как дополнительные и необязательные бонусы, не относящиеся к деньгам, как таковым. Тот факт, что золото можно положить в банк в одном городе, а забрать в другом, является неотъемлемой частью “металлического стандарта”, как массовой, популярной формы денег. Биткоин тоже не существует “сам по себе”, он является деньгами не потому, что он является платежной системой и технологией блокчейна, а в следствие того, что эти его особенности позволяют людям использовать его в качестве денег, а делают они это потому, что это дает возможность платить друг другу напрямую, минуя банки, налоговые и прочие органы, а также покупать товары на криминализированных государством рынках вроде рынков наркотиков, оружия, проституции и порнографии.

Приведу еще примеры. Формально одна и та денежная единица в разных условиях может играть разную роль.Например, наличный доллар в Украине в 90-х играл роль честных денег, обеспечивших денежный расчет и выживание украинцев. Его количество было небольшим, не имелось централизованных и контролируемых источников “эмиссии” (в нашем случае - притока доллара из-за границы), которая тоже была незначительной. Тот же самый доллар в то же самое время в США был обычной инфлирующей валютой (к 1996-му история “укрдоллара” закончилась). Другой классический пример - это “наличные” и “безналичные” деньги во времена СССР (да и сейчас), когда эмиссия проводилась в безналичных деньгах (и у всех они были), а потребление осуществлялось, в основном, в наличных (которых ни у кого не было). Экономически доллар в США и доллар в Украине в начале 90-х и наличный и безналичный советский и постсоветский рубль - это четыре разных валюты. 

Если вы меняете бревна на соль, портной меняет рубашки на соль, а булочник меняет на соль хлеб, то в вашем сообществе появляется “цена”, то есть, меновая стоимость товара, выраженная в единицах другого товара - денег. Собственно, появление цены - это первое и главное следствие использования денег. 

В понимании цены, как явления, самое важное, пожалуй, это понимание того, что цена - относительна. Если я скажу, что буханка хлеба стоит 100 гривен, то эта информация ничего не будет означать без знания того, сколько стоят другие товары. Пока я пишу эти строки, 100 гривен за буханку хлеба кажется “дорого” потому, что я знаю цены на другие товары. Именно это знание позволяет мне судить о “дороговизне” (разумеется, тоже относительной). Но в недалеком будущем вполне может сложиться ситуация, когда 100 гривен за буханку будет уже “нормальной” ценой. Не существует никакой сферической цены в вакууме. Цена существует только как часть некой ценовой сетки и это необходимо помнить. 

С ценовой сеткой связано еще одно обстоятельство. Видя цены в единицах денежного товара, нужно помнить о том, что в реальности мы обмениваем одни товары на другие. Деньги являются просто посредником в этом процессе. Этот факт тоже кажется очевидным, но это только так кажется. Привычка рассуждать о социальных явлениях вне закономерностей и контекста человеческой деятельности, приводит к тому, что, например, вопрос “сколько стоит золото при золотом стандарте” ставит многих в тупик. Если вы понимаете, как это все работает, вы легко ответите - мера золота стоит столько, на сколько единиц другого товара можно ее обменять.  

Способность денег делать “видимой” меновую сетку обмена товарами позволяет нам выбирать направление наших усилий. Если, например, за заметку платят 300-400 гривен, и вы чувствуете себя в состоянии писать пару-тройку заметок в день, то журналистика - это ваш выбор.    

Цены делают видимой и механику спроса и предложения. Если некий товар стал производиться в избытке (выросло предложение) или люди перестали им интересоваться (упал спрос), то цена на него упадет. Эта динамика означает, что юноше, обдумывающему житье, лучше заняться производством какого-нибудь другого товара. В экономике нет, пожалуй, более важного и всеобъемлющего механизма регулирования, ведь для “общества в целом” спрос и предложение - это единственно “рациональный” способ распределения имеющихся у людей редких ресурсов.

Производство денежного товара - такая же деятельность, как и любая другая и она требует издержек. “Редкость” является одной из причин того, что некий товар здесь и сейчас становится деньгами. В практическом смысле это обычно означает, что издержки производства денег весьма высоки. Опять-таки, одной из причин того, что товар перестанет выполнять денежную функцию, являются изменения в производительности труда (технологии и т.п.), позволяющие производить деньги в больших количествах. Например, оказалось, что железо не подходит на роль денег, так как его запасы довольно велики и при определенном уровне технологий его можно произвести довольно много.  

Значение имеет не количество денег само по себе, а скорость, с которой может быть увеличено их предложение. Когда предложение денег меняется быстро, происходит искажение ценовой сетки, причем вызванное не изменением спроса и предложения, а денежными причинами. Это приводит к хаосу и если это продолжается долго, рынок начинает искать другой товар на роль денег. 

Даже современные правительства, которые производят деньги с издержками, равными нулю, тем не менее, стараются держать себя в руках и не переходить некую (на самом деле никому не известную) черту, которая приводит к “гиперинфляции”, то есть, к состоянию, когда публика даже в условиях приказных денег, ищет другие средства обмена и отказывается от “национальной валюты”. 

Одно из основных удобств денег - денежный расчет. Он ведется в абстрактных денежных единицах, а не в единицах денежного товара. Если у вас деньгами являются овцы, торговец может заключить сделку, не имея ни малейшего понятия, о каких именно овцах идет речь и откуда они вообще возьмутся. Однородность денежного товара (мотыги более однородны, чем овцы, золото более однородно, чем мотыги, а биткоин более однороден, чем золото) является важным конкурентным преимуществом одних денег перед другими именно потому, что приближает единицы денежного товара к абстрактным денежным единицам, в которых ведется расчет. Вам не нужно тратить отдельные усилия для того, чтобы убедиться в том, что овцы, на которые вы меняете товар, живы, молоды, веселы, здоровы и достаточно упитанны. 

 

Однако, здесь есть одно гигантское “но”. Бывшие расписки на золото, которые мы сегодня используем в качестве денег, так же однородны как биткоин (большинство их существует просто в виде “записей в банковских книгах”). Они максимально абстрактны и удобны для денежного расчета. Однако, они являются причиной огромных и ненужных жертв, которые приносим мы все. Почему? Почему за денежной единицей должен быть денежный товар или говоря экономически, почему производство денежной единицы должно быть обусловлено таким же выбором из имеющихся альтернатив и такой же оценкой прибылей и издержек, как и любого другого товара? Потому, что только так можно решить вопрос “сколько должно быть денежных единиц” и “как быстро должно меняться их количество”. Не существует другого способа узнать об этом, кроме того, которое уже реализовано человеческой практикой - отдать это решение “рынку”, то есть, сделать его зависимым от практики множества людей, использующих денежный товар в качестве денежной единицы. Когда товар перестанет подходить на роль денег, рынок поменяет его на другой и произойдет это постепенно с минимальными издержками.

Кстати, майнинг - огромное прнимущество биткоина. Оно “привязывает” его к реальной экономике и человеческой деятельности.

Здесь мы поговорим о том, как возникли современные фиатные деньги. Фиатные деньги производятся государством, являются обязательным на его территории “средством платежа”, то есть, государство владеет денежной монополией. Это приводит к множеству негативных последствий, которые мы тоже рассмотрим.  

Итак, мы меняем обычный товар на денежный товар. Что происходит при этом? Определенное количество товара меняется на определенное количество денежного товара. В случае с денежными металлами их количество определяется весом. 

Для удобства обмена металлы начали выпускать в монетах, главным качеством которых был строго определенный вес, что подтверждалось клеймом на монете. Здесь случился первый важный шаг в нашей истории — монеты получили имена собственные. Для удобства. Такой-то вес металла начал называться одним словом, а другой — другим. Здесь на сцене появляются драхмы, динарии, сестерции, фунты, франки, гривны и прочее. Затем проявляется следующий эффект — денежный расчет люди начинают вести не в весе металла (который часто имеет разные стандарты), а в названиях монет то есть, в денежных единицах. Поскольку денежный расчет ведется в денежных единицах (динарах, тугриках, долларах), это позволяет государству “портить монету” (производить инфляцию денежных единиц), уменьшая в ней вес металла при сохранении того же названия. 

Однако, пока обмен производится с помощью монет, порчу монеты можно обнаружить взвешиванием. Монеты разных государств и частной чеканки обмениваются друг на друга по весу, поскольку деньгами является не некий “тугрик”, а мера драгоценного металла. Для потребителей все усложняется с появлением банковских расписок на предъявителя. Эти расписки выдаются банком на положенные в него монеты и слитки. Со временем, эти расписки начинают обращаться наравне с деньгами. Однако, что на них написано?  «Выдать предъявителю сего столько-то фунтов стерлингов» Или франков. Или долларов. То есть, опять-таки, не веса денежного металла, а денежных единиц. Затем на расписках просто стали писать «5 фунтов» или «20 долларов». Так появились банкноты. Поскольку обращение расписок удобнее, чем монет, люди со временем стали именно их считать деньгами. 

Существует два основных вида сделок, которые породили банковскую систему. Это сделки депозита и кредита. В первом случае, вы даете деньги банку на хранение, во втором - даете ему кредит на некоторое время. Целью сделки в первом случае является хранение и дополнительные удоства в управлении (вы можете платить расписками, поручать банку осуществлять платежи, “снимать” деньги со своего счета в разных местах и т.д.), целью второй сделки является получение дохода. Банк в этом случае является заемщиком, его роль состоит в финасовом посредничестве, он выдает занятые у вас деньги в кредит третьим лицам. Отметим, что речь идет о сделках с заменимыми вещами, когда объектом поклажи является мера заменимых вещей (литров воды, бареллей нефти, тонн пшеницы), а не конкретные монеты, слитки или зерна.

  

Отметим также, что в случае кредита, доход заимодавца обычно выплачивается не по завершению сделки, а регулярно, в виде процента на переданную банку сумму.

В случае депонирования, напротив, вкладчик платит за обслуживание банку.

Понятно, что банкиры всегда испытывали соблазн выдать в кредит не только деньги, выданные им в кредит, но и деньги, данные им на хранение. Реализация этого соблазна на практике и называется “частичным резервированием”. Заметим, что сам этот термин и, особенно, противоположный ему по смыслу “100%-й резерв” выглядит как некое техническое требование. На самом деле, это терминология времен, когда “частичное резервирование” уже стало банковской привилегией. “Резерв” - это эвфемизм, стыдливое название доли от средств на депозитах до востребования, которые банк не пускает на новые кредиты.

Идея состоит в том, что «вкладчики никогда не приходят за своими вкладами одновременно», поэтому, эмпирическим путем банкир может вычислить, какую примерно сумму («резерв») нужно держать в кассе для проведения операций держателей вкладов до востребования (депозитов). Это позволит остальные средства выдавать в виде кредитов.

Частичное резервирование позволяет выдавать (первоначально — в виде расписок на золото — банкнот) денег в десятки раз больше, чем их имеет банк, так как банк не просто присваивает деньги вкладчиков и выдает их в кредит, помимо этого возникает эффект мультипликатора, многократно увеличивающий объем денежной массы.

Мультипликатор работает следующим образом. Для простоты возьмем случай единичного банка-монополиста, то есть, пусть в нашей стране действует только один банк. Допустим, норму резерва банк определил в 10% (в современной экономике центробанки определяют эту норму для коммерческих банков). 10%-й резерв означает, что из средств, поступающих в банк, только 10% сохраняется в неприкосновенности, а остальные банк может выдать в кредит. Итак, допустим, я положил на депозит в банк 100 гривен золотом. Банк зарезервировал 10 гривен, а 90 выдал в кредит банкнотами. Поскольку банк у нас один, то эти 90 гривен тут же стали депозитом в том же банке. Этим депозитом владеет человек, который получил кредит. Из его 90 гривен банк резервирует 9 гривен, а 81 выдает в кредит, который опять становится депозитом и так далее. В пределе банк надует из моих 100 гривен 900 гривен денег, которых никогда не существовало в природе и которые не подтверждены ничьими усилиями и полезными для других людей действиями.

Случай единичного банка-монополиста, конечно, драматичен, на самом деле, на мультипликатор действует масса факторов, например, количество банков (чем больше, тем меньше эффект мультипликации) или желание населения держать свои кредиты кэшом под подушкой (опять-таки, чем оно выше, тем меньше мультиплицирующий эффект). Нужно понимать, что фидуциарные деньги генерируются банковской системой в целом, а не отдельным банком. По мере того, как вы тратите полученные от банка деньги, ваш кредит неизбежно становится депозитами в каких-то других банках, которые тоже подвергают эти средства операции мультипликации.

Нужно также понимать, что надувание новых денег из вкладов до востребования позволяет банку выдавать больше кредитов, тем самым, снижая их цену. То есть, банк, производящий воздух, получает (благодаря частичному резервированию) конкурентные преимущества по сравнению с теми, кто этого не делает. При нормальном же состоянии дел, то есть, при полном резерве, банк мог бы снижать цену кредита, лишь привлекая больше желающих дать ему деньги «в рост». Как говорится, почувствуйте разницу.

Заканчивается этот праздник тогда, когда потребности клиентов в своих деньгах окажутся выше способности банка их удовлетворить.

Фактически, повторяется история с порчей монеты, - расписок на золото в номиналах денежных единиц производится больше, чем, собственно, существует золота. Очень важно понимать вот что. В банках «деньги» существуют в виде «записей в банковских книгах». Когда банк выдает из моих 100 гривен 90 гривен кредита, он не перемещает физически мои деньги к новому заемщику банка. Он просто делает запись о том, что теперь некто, получивший кредит, является счастливым владельцем 90 гривен. Моя собственность на 100 гривен якобы остается нетронутой и появляется новая собственность — 90 гривен с новым собственником. Теоретически я могу распоряжаться своей суммой, новый собственник — своей. Поэтому и говорят, что банки «производят деньги из воздуха», это всего лишь бухгалтерские записи.

Однако, если мы оба придем в банк и потребуем выдать по распискам наше золото, банк обанкротится, поскольку расписок у него на 190 гривен, а золота только на 100. Та же механика действует в случае чисто бумажных денег. То есть, расписки работают в качестве заменителей денег исключительно до тех пор, пока публика доверяет банку, их произведшему и не бежит массово снимать деньги с депозитов. Эти заменители денег «работают на доверии» и потому называются фидуциарными ( fiducia — доверие) деньгами. Заметим на полях, что любовь банков к тайнам и всяческой секретности имеет причиной именно фидуциарность современных денег и то обстоятельство, что все банки по определению являются банкротами, так как они не в состоянии удовлетворить требования всех клиентов. Банку со 100%-м резервом никакие слухи и никакая паника не страшны, поскольку он всегда в состоянии выполнить требования владельцев вкладов до востребования. Кстати, в истории были такие примеры, в частности, история Банка Амстердама, благополучно пережившего два массовых банк-рана, вызванных войной.   

Христианская церковь регулярно запрещала ростовщичество (сделку кредита), которое считала грехом. Разумеется, как ни запрещай кредит, он все равно будет существовать, поскольку заложен в самой природе человеческой деятельности. Однако, форма кредита имеет значение. Банки и их клиенты вскоре нашли способ «законно» обходить запрет церкви. Клиент давал деньги банку в кредит, но оформлял сделку, как сделку хранения — депозит. В некоторый момент клиент якобы приходил за своими деньгами, которых якобы не обнаруживалось у банкира. Банкир якобы платил за это клиенту штраф, предусмотренный договором депозита, а на самом деле — процент по кредиту. Так повторялось весь срок сделки ко всеобщему удовольствию.

Забавно, что церковь давно не запрещает ссудный процент (а если и запрещает, то никто больше не обращает на это внимания), но вот хитромудрая процедура, возникшая в это время, регулярно воспроизводится. Почему? Этот маневр, по сути, делает, законным факт присвоения банками части вкладов для выдачи их в кредит третьим лицам. Такой юридический финт позволил смешать между собой совершенно разные с правовой и экономической точки зрения сделки — депозит и кредит. 

Таким образом, к моменту, когда услуги банков стали нормой для широкой публики, а вызванные частичным резервированием регулярные кризисы начали ее всерьез беспокоить, суть практики частичного резерва была довольно надежно скрыта и, прежде всего, за счет путаницы между сделками кредита и депозита, возникшей во времена запрета ссудного процента.  

В дальнейшем путаница только усугублялась. Заметьте, что теперь банки платят проценты (!) по депозитам, а ваши кредиты банку называются почему-то «срочными вкладами». Конечно, зная экономические и правовые закономерности легко можно указать на разницу в этих сделках, но широкая публика с этими закономерностями обычно не знакома. Неразличение сделок депозита и кредита является одной из главных причин заблуждений широкой общественности по поводу современной финансовой системы.

И здесь, наконец-то в нашей истории появляется государственный банк. Как мы говорили, государство постоянно расширяется, его аппетиты растут. Источники его дохода — налоги и прочие поборы, плюс займы у банков и граждан. Рано или поздно кому-то должна была прийти в голову светлая мысль о том, что нужно создать свой собственный государственный банк и получать доход еще и от его деятельности. 

Однако, заметьте принципиально важное обстоятельство. Государственный банк никогда бы не возник при 100% резервировании. В таком банке нет никакого смысла. Смысл есть только тогда, когда есть возможность заниматься порчей монеты (инфляцией), производя деньги из воздуха, посредством банковского мультипликатора. Это возможно только при частичном резервировании. В принципе, именно частичное резервирование и есть корень всех проблем, о которых идет речь в этих заметках.

Банк Англии, который был первым успешным проектом государственного банка (хотя сам по себе он является частным) несколько раз пытался обанкротиться. Правительственные аппетиты всегда столь высоки, что не помогает даже частичное резервирование и дело доходит до банкротства. Однако, британское правительство каждый раз спасало свой будущий центробанк. Вскоре, всем прочим банкам стало ясно, что  государственный банк не может обанкротиться по определению. Это имело очень серьезные последствия, одним из которых стало то, что банки начали хранить свои резервы в государственном банке.

Тут уже недалеко было до следующего шага. Практически до ликвидации золотого стандарта в реальности не существовало «национальных валют». Конечно, были фунты и доллары и всякого рода историки и философы активно внушали народу бред о том, что «национальная денежная единица» является неотъемлемой частью «национального суверенитета». Конечно, центробанки пытались регулировать денежную политику, но возможности их были сильно ограничены золотым стандартом, то есть обязанностью (со временем все более призрачной) обменивать свои бумажки на золото. Для экономики не существовало «фунтов» или «долларов». Существовала одна четвертая унции золота (фунт) и одна двадцатая унции (доллар) золота. Соответственно, обменный курс «один фунт равняется пяти долларам» отражал равенство одной четверти унции золота самой себе.

Поэтому, банкнота в 10 фунтов, эмитированная каким-нибудь частным банком в Англии формально не отличалась от банкноты, эмитированной Банком Англии, то есть центральным банком, поскольку и та и другая, особенно после принятия закона Пиля, должна была обмениваться на золото. Однако, на практике было понятно, что стоимость банкноты зависит от способности банка обменять ее на золото. Несколько судебных решений в Великобритании обязали принимать банкноты Банка Англии в уплату долга. Позднее подобные решения были приняты в США. Так не просто «фунт стерлингов», а фунт стерлингов эмитированный с позволения Банка Англии стал единственным законным средством платежа.

Таким образом, к концу 19 века сложились основы современной финансовой системы.Практика частичного резерва из нелегальной в Средние века и Новое время, превратилась во вполне легальную. Государственные банки, в которых обычные банки начали хранить свои резервы, получили привилегии “законного средства платежа” и таким образом, фактически, начали управлять эмиссией фидуциарных денег, что и превратило их в центральные банки в современном смысле слова (ФРС, возникшая позже других государственных банков, сразу создавалась как центральный банк). 

Расписки на золото (банкноты) превратились в “национальную валюту” и зажили отдельной от золота жизнью. Величайшим достижением на этом пути была формула «золотого содержания» денежной единицы. Смотрите, какая великолепная подмена — отныне не одна тридцать пятая унции золота называется долларом, а доллар “содержит в себе” одну тридцать пятую унции золота. С таким подходом идея о том, что государство может менять «золотое содержание денежной единицы» кажется естественной и логичной. Во времена классического золотого стандарта фунтом называлось четверть унции золота, а долларом — одна двадцатая. Однако, с точки зрения обывателя «фунт обменивается на пять долларов». Это создавало иллюзию «независимости» национальных валют, которые каким-то образом обмениваются одна на другую. 

Среди обстоятельств, позволивших государству присвоить денежную систему общества, не будем забывать об отсутствии адекватной теории денег. Экономика — относительно молодая наука. Когда хозяйственная деятельность человека стала предметом специального научного интереса, уже существовала обширная хозяйственная и финансовая практика. В частности, в нашей теме — полулегальная практика частичного резервирования и первые центральные банки. Все это выглядело само собой разумеющимся, и потребовалось достаточно много времени, чтобы выяснить, что без этого можно было бы и обойтись. Тем не менее, забота об общем благе, вынуждала лучших сынов разных отечеств, навести порядок в финансовой системе. В частности, привязать государственные банкноты к золоту (мысль сама по себе весьма здравая). Роберт Пиль был автором закона о Банке Англии, который привязывал выпуск государственных банкнот к золотому резерву государственного банка. Правда, теория того времени (1844) считала деньгами только наличность — банкноты. Позже оказалось, что депозиты тоже нужно считать. Особенно это очевидно сегодня, когда 80% всех денег — это просто записи в банковских книгах. В общем, из затеи Пиля ничего не вышло — вроде как и золотой стандарт, а все равно — инфляция и кризисы.

Адекватная теория денег появилась только в первой половине 20-го века, когда присвоение денежной системы государством уже подходило к концу.

Фридрих фон Хайек когда-то весьма точно определил проблему центральных банков. Дело в том, писал Хайек, что они выполняют две противоречивые задачи - «снабжение населения деньгами» и «обслуживание нужд правительства». Мы видели, что центробанки первоначально возникли для «обслуживания нужд правительства». «Снабжением населения деньгами» занималась горная промышленность. Правительство не могло контролировать количество денег и скорость их эмиссии, хотя, конечно, очень бы этого хотело. Однако, появление законного средства платежа и факт невозможности банкротства центрального банка привел к монополии государства на деньги. «Нужды правительства» были удовлетворены за счет монополизации «снабжения населения деньгами». Банки хранили свои резервы в центральном банке, а банковская система в целом эмитировала государственную денежную единицу. Вполне закономерно, что вскоре центробанк получил возможность через управление резервами коммерческих банков регулировать количество фидуциарных денег в обращении. Так центральные банки совместили в себе две противоречащие друг другу функции «снабжать население деньгами» и «обслуживать нужды правительства». С этого момента появились так называемые фиатные или «приказные» деньги, которыми государство обязывает нас пользоваться сейчас.

Однако, оставалось последнее препятствие в виде «привязки» бумажных денег (теперь это стало так называться) к золоту. Весь двадцатый век золотой стандарт хромал на обе ноги. Фактически он был уничтожен в 30-е годы Рузвельтом и добит Никсоном в 1971. Отныне «условная единица», - простое название без реального содержания, - о которой мы говорили в начале этой заметки, стало в приказном порядке навязываться людям в качестве денег. Сбылась мечта всех правителей, начиная с римских императоров - государства вступили в эру неограниченной эмисии.

Для тех, кто читает об этом впервые, приведу очень краткую хронологию ликвидации золотого стандарта

Итак, правительства даровали центральным банкам монополию на выпуск банкнот, то есть тех самых складских расписок на выдачу золота. Это привело к тому, что частные банки, которые, собственно, и выдавали эти расписки, начали хранить свои резервы в центральном банке. Золото постепенно оказалось в подвалах центробанков. Все эти процедуры были узаконены и даже предписаны банкам, которые с радостью воспользовались ими, так как центробанк был (и всячески это подчеркивал) «банком для банков». Он снабжал их ликвидностью, когда у них возникали неизбежные при частичном резервировании проблемы. Одновременно началась практика «приостановки золотого стандарта». 

Наиболее серьезным ударом был выход Британии из золотого стандарта во время Первой мировой войны. Но еще хуже оказались попытки британских властей ревальвировать сильно похудевший за время войны фунт, не отказываясь, при этом, от инфляционной политики. Эта удивительная деятельность привела к появлению первого паллиатива золотого стандарта — «золотодивизному» стандарту, принятому на Генуэзской конференции 1922 года. Он означал, что классический золотой стандарт сохраняется в США. Британия гасит фунты только золотыми слитками (пригодными, очевидно, для очень крупных сделок) и долларами, остальные валюты гасятся фунтами. Это было началом славного пути, подобная система несколько раз изменялась, и золота в ней оставалось все меньше.

Решительным ударом по золотому стандарту стало право американского президента «менять золотое содержание доллара», которое Рузвельт выбил у Конгресса в 1933 году. Более того, американцам запретили иметь золото в собственности (кроме украшений), фактически, оно было конфисковано. Когда Рузвельт воспользовался своим правом, он породил вторую волну Великой депрессии, но это уже другая история. Наша же подходит к концу. После неминуемого краха «золотодевизного» стандарта в 1931 году, мир оказался в хаосе конкурирующих девальваций, валютных блоков и т. п.

Наиболее известной такой системой была Бреттон Вудская система, в основании которой был доллар, который стоил одну тридцать пятую унции золота. На золото доллары могли меняться только по требованию Центробанков стран — участников системы. Бреттон-Вудс во многом появился потому, что после войны золотой запас США был очень велик — около 25 миллиардов долларов. Поэтому пирамида казалась вполне работоспособной. Бреттон-Вудская система позволила правительствам США после войны проводить активную инфляционистскую политику. Истинная стоимость доллара падала, от этого страдали европейцы и Япония, которые стремились проводить более жесткую финансовую политику. Эти страны были вынуждены хранить свои резервы в долларах, количество которых все время увеличивалось из-за политики США.

Центробанки этих стран постоянно предъявляли требования на погашение долларов. В результате, к 60-м годам от 20-ти миллиардов золотого запаса осталось только 9. Однако, долларов было все равно больше. К концу 60-х только в Европе было 80 миллиардов долларов (известных, как «евродоллары»). Это заставляло держателей долларов продавать их на рынке золота. Чтобы поддерживать цену в 35 долларов за унцию (эта цена была основой всей системы), США были вынуждены постоянно вбрасывать золото на рынок. В конце концов, в результате сильного политического давления, США вынудили Центробанки других стран отказаться от покупки золота на свободном рынке и «зафиксировать» его цену на уровне 35 долларов за унцию в расчетах между Центробанками.

Это решение лишь продлило агонию Бреттон-Вудской системы. Центробанки европейских стран пригрозили предъявить требования на погашение долларов. В ответ президент Никсон объявил, что отныне доллары не будут обмениваться на золото. В 1971 году доллар стал окончательно бумажным.

Интересно, что сторонники бумажных денег — от кейнсианцев до монетаристов, предсказывали, что если свободный рынок золота будет «отвязан» от доллара (по их мнению, именно золотое обеспечение доллара «поддерживало» цену золота), то цена золота упадет. Однако, цена золота на свободном рынке никогда не падала ниже 35 долларов,  а в 1973 году составляла уже 125 долларов за унцию, что по мнению монетаристов было теоретически невозможно.

В дальнейшем, все попытки регулировать «обменные курсы» сводились к двум вариантам-либо «свободная конкуренция» девальваций, либо фиксированные обменные курсы.

Теперь рассмотрим тот вред, который наносит нам центральный банк и государственная монополия на деньги.

Фальшивомонетничество - классический пример присвоения прибыли и национализации издержек. Фальшивомонетчик не вносит никакого вклада в процесс создания богатства, он выдает за деньги некие предметы, создание которых обходится ему значительно дешевле тех усилий, которые бы он потратил, для того, чтобы заработать их на открытом рынке. Поскольку теми же деньгами пользуется множество людей, издержки ложатся на них.

Государство поступает точно так же. Оно производит денежные единицы, которые не были заработаны (то есть, не было произведено никакого продукта, на которые они были обменены) и не были добыты, как золото, серебро или биткоины. 

Государство поступает так потому, что оно всегда расширяет свою власть. Это расширение происходит множеством способов, но большинство из них требует денег. Ведение войн, финансирование “социальных программ” требует средств, которых у государства обычно нет. Налоги имеют свой предел, кроме того, их рост не встречает одобрения широких масс. Производство денежных единиц из воздуха - хорошее решение, известное с глубокой древности. 

Именно возможности фальшивомонетничества, начиная от порчи монеты в древности и средние века и заканчивая изощренными операциями центробанков в наше время, являются причиной, приведшей к появлению современной финансовой системы. Легализация частичного резервирования, бумажные деньги, центральные банки, все это - шаги на пути получения денежной монополии. Монополия, причем, принудительная монополия, является здесь главной целью, поскольку только она позволяет в полной мере использовать фальшивомонетничество. 

Представьте себе, что монополии нет и правительство - это просто один из агентов, проводящий эмиссию собственной денежной единицы, а параллельно обращаются деньги других производителей. В такой ситуации рынок быстро отреагирует на попытку необеспеченной эмиссии и люди откажутся от денег правительства. Только монополия, обязывающая жителей некой территории принимать государственные деньги, делает замысел государственного фальшивомонетничества наиболее плодотворным. 

Понятно, что реализация этой политики может быть разной - от удалого Зимбабве до осторожного (в прошлом) Бундесбанка. Однако, все государства “делают это”. Издержки от такого финансирования, как и в случае налогов, несут подданные государства, но в общем случае, когда дело не доходит до гиперинфляции, широкая публика не способна распознать причины и следствия. Более того, назвав инфляцией рост цен, а не рост денежной массы, государство канализировало недовольство людей против “буржуев”, “торговцев” и прочих своих “естественных врагов”. 

Здесь возникает интересный момент - что именно и когда можно считать “фальшивыми”, а что “настоящими” деньгами с экономической точки зрения? В случае золота и расписок на него по крайней мере, можно отличить одно от другого. Разница между весом золота на который выданы расписки и весом золота, имеющимся в наличии, укажет нам на количество фальшивых денег. В случае неразменных бумажных денег все становится значительно труднее. 

Чтобы лучше разобраться с этим, давайте представим мир, в котором все товары одинаково легко обмениваются друг на друга. Можно сказать, что в этом мире каждый товар является деньгами, то есть, для каждого из них существует ценовая сетка, отражающая меновые соотношения в единицах этого товара. В нашем мире товары с разной легкостью обмениваются друг на друга, поэтому у нас роль денежного товара выполняют один-два товара для данной экономики в данное время. Но суть происходящего от этого не меняется, денежный товар является частью экономики, его производство имеет свои издержки и доступно тем, кто способен получить от него прибыль. Производство золота включает в себя разведку, организацию инфраструктуры, шахтное оборудование, зарплату шахтеров, то есть, оно существует не в вакууме, а является частью экономики, и если кто-то им занялся, то это означает, что для данного субъекта оно является более привлекательным, чем другие существующие альтернативы. Ключевыми здесь являются слова “другие альтернативы”.  

То есть, для данной экономики “настоящими” деньгами являются деньги, уже существующие и производящиеся (в случае товарных денег) в данной системе. Любые денежные единицы, не отвечающие этим требованиям, является “фальшивыми”. 

Интересной для нашей темы является эпоха, когда золото и серебро из нового света хлынуло в старый. С точки зрения экономики, эти деньги были “фальшивыми”, хотя золото и серебро сами по себе были довольно-таки настоящими. “Фальшивость” состояла в том, что они были попросту украдены, то есть, их появление в системе не было связано со свойствами самой системы, а именно с рентабельностью золотодобычи, успехами в торговле и т.д. И последствия попадания этих денег были такими же, как и в случае эмиссии необеспеченных бумажных денег - инфляция (небольшая, - 5%, но, видимо, шокирующая для тех времен) и появление “пузырей” вроде тюльпаномании в Голландии.  

И, конечно, тот факт, что производство денежного товара “встроено” в экономическую систему, не гарантирует от возможности инфляционных эффектов. Вспомним, что открытие и разработка значительных запасов золота в Австралии и США тоже привели к кратковременной инфляции. “Встроенность” производства денег в экономику гарантирует то, что такие явления не могут быть долговременными, поскольку в этом случае денежные функции перейдут к другому товару. 

И последний, несколько парадоксальный момент, который хорошо иллюстрирует проблемы, связанные с пониманием абстрактной природы денег. Может ли быть такое, что “фальшивые” деньги превратятся в “настоящие”? Сколько угодно. После того, как эмиссия прекращается, новые деньги (которые в это время действуют как “фальшивые”, то есть, разрушительно) через некоторое время будут адаптированы системой и станут “настоящими”. Это легко понять, если помнить о ценовой сетке и о том, что она отражает ценовые изменения, вызванные спросом и предложением. Как только воздействие новых денег на этот процесс прекратится (то есть, спрос и предложение будут определяться изменением реальных факторов, а не изменениями денежной массы) их можно считать “настоящими”.  

Собственно, инфляция составляет большую проблему по трем причинами: а) процесс адаптации к фальшивым деньгам каждый раз отбрасывает экономку назад, поскольку вносит ошибки в распределение ресурсов; б) государство никогда не проводит “разовую” инфляцию, инфляция осуществляется постоянно банковской системой с частичным резервированием; в) государство не способно отказаться от инфляционной политики.

Обычно инфляция проводится, так сказать, явочным порядком, она существует практически всегда, никто не обращает на нее внимания и никто о ней особо не рассуждает, кроме узких специалистов. Но бывают ситуации, когда в силу разных причин, широкая общественность уделяет ей внимание. Хуже того, бывает и так, что "отмазка" в виде “цены растут потому, что это торговцы виноваты” не срабатывает, и дело доходит до обсуждения денежной политики государств. Кстати, это случается все чаще. Так вот, в этих ситуациях дискуссия строится обычно вокруг вопроса “а не слишком ли много денег мы напечатали”? Здесь есть два умолчания - во-первых, предполагается, что кому-то может быть известно о том, сколько денег нужно (кому?) напечатать, во-вторых, предполагается, что деньги, сколько бы их не печаталось, поступают в экономику равномерно, то есть, их производят исключительно для нужд “экономики в целом”.    

Скажем, если в бассейн с водой добавить еще некоторое количество воды, то ее уровень поднимется на некую величину. Эта величина всегда будет одной и той же, если вы добавляете один и тот же объем воды в один и тот же бассейн. Примерно такую логику вы увидите в рассуждениях экономического мейнстрима, если вам удастся прорваться сквозь его терминологическую и псевдоматематическую оборону.

Однако, если бы представители мейнстрима вроде Кругмана или Бернанке были бы последовательны, им следовало бы разрешить печатать доллары всем подряд, а не только банкам ФРС. Если весь вопрос, как они говорят, в «количественном смягчении», а не в том, кто первым получит новые деньги, то тогда фальшивомонетничество вообще не есть проблема и не есть преступление. Если можешь печатать бумажки нужного качества — получи лицензию и печатай, в чем вопрос? Если Бен Бернанке верит, в то, что знает, сколько бумажек нужно, чтобы смягчение таки наступило - тоже нет проблемы, можно организовать отчетность. В конце концов, можно было бы просто “раздать деньги людям”. В век электронных платежей это нетрудно. То, что кейнсианцы денег не раздают и не ратуют за домашний фри-банкинг говорит о том, что дело, видимо, все таки не столько в количественном смягчении, а в том, кто первым получит новые деньги. 

   Государство никогда бы не занималось инфляцией, если бы ее воздействие ограничивалось “ростом уровня цен”. Инфляция не есть воздействие на какие-то “уровни”, что каким-то волшебным образом якобы стимулирует экономику, новые деньги всегда “заходят в систему” в совершенно конкретных точках, а не распыляются тонким слоем по всей экономике сразу. “Распыление тонким слоем”, вообще говоря, очевидно бессмысленное занятие. Именно возможность создавать деньги из воздуха в нужных правительству местах и есть причина инфляции.

Фальшивые деньги “заходят” в экономическую систему в некой точке и начинают постепенно распространяться оттуда по всей системе. Этот процесс выглядит в виде цепочки, в которой первый участник, который принес в систему фальшивые деньги, получает максимальный доход (он, фактически, присваивает товары и услуги, приобретенные на них), а последний (последним считается здесь тот, кто получит эти деньги, когда система уже “отработала” изменение денежной массы) оказывается в ситуации изменившихся (как правило, выросших) цен и структуры экономики, фактически, он в наибольшей степени оплачивает удовольствие персонажа, находящегося в начале цепочки. То, есть, инфляция является перераспределением благ от последних в денежной цепочке к первым. 

Категорически не понимают одну вещь – увеличение количества денег не означает увеличения благ, существующих в обществе. А ведь только блага и их доступность, а не деньги, имеют значение для людей. Мой опыт общения привел меня к выводу, что механика, «чем больше денег, тем выше цены», достаточно понятна, а вот тот факт, что инфляция является способом перераспределения, понимается с трудом. Люди считают, что при инфляции «перераспределяются» некие новые блага. «Да, возможно, некоторые получают от этого больше, ну да Бог с ними, нам тоже достается». Примерно так выглядит распространенная точка зрения на этот счет. Однако, она неверна. Инфляция перераспределяет то, что уже существует. Она забирает блага у одних и отдает их другим. На полях замечу, что сторонниками инфляции являются обычно разнообразные леваки. Забавно, что инфляция является грабежом, как правило, именно “бедных слоев населения”, о которых они так пекутся. Первыми новые фальшивые деньги обычно получают банкиры и приближенные к власти “предприниматели” (олигархи), а ограбленными оказываются “бюджетники” и прочие пенсионеры, обычно попадающие в конец инфляционной цепочки. 

Теперь давайте опять вспомним о ценовой сетке. Вспомним о том, что цены в ней меняются из-за изменения спроса и предложения. В свою очередь, сами спрос и предложение отражают огромное количество причин - падение или рост потребности в неком товаре, уменьшение его запасов, технологические усовершенствования и так далее. То есть, все эти цены и их изменения отражают реальные товары и услуги, деятельность по их производству и обмену, “научно-технический прогресс” и так далее и тому подобное. 

Что происходит, когда в эту систему попадают фальшивые деньги? Как мы только что выяснили, деньги никогда не попадают в “систему в целом”, они всегда “заходят” в некой конкретной точке и обмениваются в ней на реальные товары и услуги. В общем случае это выглядит, как повышение спроса на товары, купленные за эти деньги. При прочих равных условиях, это вызывает рост цены на этот товар. 

Вспомним, что цена до появления фальшивых денег, отражала определенное размещение ресурсов, труда, капитала в экономике. Изменение этой цены без фальшивых денег произошло бы тогда, когда произошли бы изменения в этих реальных экономических факторах. Допустим, при том же спросе, сократился запас некоего товара, это вызвало бы рост его цены. Изменение цены стало бы сигналом для других производителей к тому, что теперь выгодно производить этот товар. Эти производители переключили бы имеющиеся у них ресурсы на его производство, запас бы вырос, цена бы упала, все были бы довольны, общество стало богаче.

В нашем случае ничего такого не было, просто в систему добавились фальшивые деньги. Однако экономические субъекты не в состоянии отличать сигналы реальной экономики от сигналов, вызванных фальшивыми деньгами и те, и другие выражаются в изменениях цен, поэтому они действуют так, как действовали бы в случае реальных изменений. В итоге, предельные производители пытаются производить товар, спрос на который не вырос и запасы которого не сократились. 

Кейнсианцы забывают о том, что ресурсы, которыми здесь и сейчас располагает экономическая система, всегда ограничены. Именно поэтому и существуют цены. Ценовая сетка показывает, как распределены сейчас ресурсы, а изменения цен - куда должны быть направлены усилия, дабы “система в целом” производила более ценные продукты. Добавление фальшивых денег в систему приведет только к перераспределению ресурсов, причем, к перераспределению ошибочному.

Показать,что происходит можно через потребление. В нормальной экономике, где нет центробанка с его бумажками, мое потребление регулируют другие люди. Чтобы его увеличить я должен увеличить ценность того, что я сам произвожу для них. В результате моих усилий наше совокупное богатство увеличивается. В случае денежной эмиссии богатство не увеличивается, а просто перемещается.       

 

Вред инфляции в том, что она постоянно искажает естественную настройку экономики, вносит в нее хаос, порождает ошибки. Экономика создает сотни миллиардов если не триллионов связей, причем большинство этих связей даже не известны тем, кто в них участвует. Самый обычный товар является результатом длиннейшей цепочки сотрудничества связанных между собой производителей. Этим людям даже не нужно знать о существовании друг друга, для того, чтобы сотрудничать, поскольку существует обмен и обмен через товар-посредник, то есть деньги. Инфляция означает дезориентацию людей, бессмысленное уничтожение ресурсов. Искажая меновые отношения, причем, таким образом, который невозможно отследить, инфляция делает возможным, например, существование предприятий, которые в иных условиях никогда не появились бы. Прибыль этих предприятий «обеспечивает» инфляция. Они никому не приносят пользы, но потребляют ресурсы, то есть, отбирают их у тех, кто мог бы использовать их лучше.

Тот пластмассовый мир ненужных вещей, в котором мы живем, гонка «новых моделей» товаров, ничем не отличающихся от старых, господство серости и убожества во всех сферах нашей жизни, имеет в своей основе простые финансовые причины. «Искажая отчетность и создавая мнимую прибыль, инфляция не дает рынку наказывать неэффективные бизнесы и вознаграждать эффективные. Господство «рынка продавца» приводит к ухудшению качества товаров и услуг, ведь потребителю гораздо легче свыкнуться со скрытым повышением цен, когда цена вроде бы остается старой, а снижается «только» качество» - пишет Мюррей Ротбард. 

Как мы уже сказали ранее, инфляция, при том, что она всегда оказывает вредное воздействие на экономику, бывает трудно распознаваема. Поскольку «заливание» денег - это последовательный процесс и деньги движутся от одного субъекта к другому, то картина, которая получается в результате, зависит от предпочтений тех людей, к которым попадают новые деньги, от того, где и как они их используют. Если вы, скажем, занимаетесь импортом в крупном масштабе, то вам, скорее всего, придется учитывать котировки валют и инфляцию, если же вы покупаете квартиру за кэш, то, скорее всего вы смело пошлете куда подальше вашего контрагента, если он начнет рассуждать о «поправке на инфляцию». Казалось бы, одни и те же деньги, а такое разное поведение...

В общем, если бы было возможно два раза «залить» в одну и ту же экономику одну и ту же сумму, то мы получили бы две совершенно разные картины цен и совершенно разные картины последствий для конкретных участников процесса.

«Изменения в структуре цен, вызванные изменениями в предложении денег в экономической системе никогда не оказывают влияния на цены товаров и услуг в одинаковой степени в одно и то же время. Главная ошибка старой количественной теории денег, как и уравнения обмена математической экономической теории заключалась в том, что они игнорировали эту фундаментальную проблему. Изменение предложения денег должно вызывать и изменение остальных переменных» - пишет Людвиг фон Мизес.

Задумайтесь над тем, что если бы «индексы инфляции», которые как раз и получают из роста «уровня средних цен», действительно обозначали бы что-то полезное, то инфляции бы просто не было, так как все умножали бы свои цены на эти индексы. То есть, на самом деле, мы не знаем, когда и где воздействует на нас рост денежной массы, а это означает, что мы не можем от него защититься и что он искажает нашу деятельность, хотим мы этого или нет. Инфляция даже не всегда проявляется в росте цен. Например, перед Великой депрессией не наблюдалось роста «уровня цен», но был быстрый рост денежной массы, организованный ФРС. Эта инфляция не вылилась в рост цен, поскольку одновременно наблюдался быстрый рост производства.

Традиционным способом инфляции является производство фидуциарных средств обращения (”фальшивых денег”) банками с частичным резервированием (см главку “частичное резервирование”). Хотя такие кризисы известны с 14 века, наибольшее распространение и силу они получили начиная с 19 века. То, что кризисы получили регулярный характер (”торговые циклы”) связано с особенностями их “запуска” и протекания. Начинаются они с кредитной экспансии, когда сокращая норму резервирования, банки выдают в кредит все больше средств со счетов до востребования, тем самым, создавая фидуциарную денежную массу. Это удешевляет кредит и вынуждает другие банки следовать примеру банка-экспансиониста, иначе они не смогут привлечь новых заемщиков. Это обстоятельство создает своего рода вал дешевых кредитов, который и называется кредитной экспансией.

Снижение ставки процента (если говорить о ее испостаси в виде ссудного процента) в экономике возможно при росте сбережений, то есть, тогда, когда увеличится количество людей, желающих дать деньги банку в кредит (сделать ”срочный вклад”). В нормальной ситуации это бывает признаком роста богатства и сбережений (то есть, увеличения количества штанов и сапог, либо снижения денежного спроса на них). Однако, в нашем случае, удешевление кредитов является следствием роста денежной массы. Поскольку штанов и сапог от роста денежной массы больше не становится, то расширению производства, которое начинается в условиях искусственно заниженных процентных ставок, просто не на что опереться, нет ресурсов. Рынок воспринимает снижение ставки, как признак изобилия (а по другому он не может воспринимать), но на самом деле, выросла только денежная масса. Предприниматели делают ощибки в размещении усилий и ресурсов. Затем начинается рост цен (предъявляется спрос на ресурсы, которых нет), беготня за новыми кредитами, которые вдруг начинают расти в цене и т.д. и т.п. В общем, через некоторое время все эти начинания лопаются.

Конечно, механика кризисов довольно сложна, она подробно описана и изучена «австрийской школой» (наш кризис 2008-го совпал буквально по всем пунктам с “австрийским” описанием стадий кризиса), однако важно, что подавляющее большинство кризисов (кроме тех, что вызваны войнами или природными катастрофами) имеет одну и ту же природу, - кредитную экспансию фидуциарных средств.

В 19-м веке кризисы были короткими, (золото останавливало кредитную экспансию) и ущерб от них получали те, кто больше рисковал. Затем центральные банки взяли под контроль управления банковскими резервами, то есть, эмиссию фидуциарных денег. Это не только не помогло, но сделало все значительно хуже. Кризисы никуда не исчезли, они стали куда более разорительными и продолжительными. 

Лекарства часто бывают хуже болезни. Лечение кризиса состоит в том, чтобы предприниматели устранили ошибки, сделанные ими во время бума, опираясь на реальные ресурсы. Вмешательство в этот процесс никак не может помочь в преодолении кризиса. Тем не менее, государства и центробанки постоянно занимаются этим. Классический пример — все та же Великая депрессия, когда Рузвельт умудрился растянуть кризис на 12 лет и фактически, устроил два кризиса вместо одного. Похоже, что нынешний кризис будет вторым таким классическим примером.

Иногда инфляция превращается в гиперинфляцию, то есть денежная масса растет настолько быстро, что деньги теряют свою редкость и, собственно, перестают быть деньгами, публика «бежит в реальные ценности», стремясь обменять свои деньги на что угодно, что повышает спрос и цены. В общем, это такая типичная система с положительной обратной связью, которая пошла вразнос. Что характерно, никто не знает, где пролегает граница между инфляцией и гиперинфляцией. Гиперинфляция, как правило, означает конец денежной единицы, в которой она началась.

Словом «дефляция» именуют несколько совершенно разных вещей. В нашем случае, когда мы говорим о “вредной” дефляции, речь идет о резком сокращении денежной массы на этапе перехода от бума к кризису в ходе "торгового цикла". В самом простом случае, изъятие первичного вклада приводит к тому, что «схлопывается» денежная масса, которую банк «накрутил» на этом вкладе (мультипликатор работает и в обратную сторону). Это случается всегда, в любом кризисе. В отношении последствий этого явления верно все, что мы писали об инфляции, то есть, вызывая изменение цен (как правило, в сторону снижения), такая дефляция сильно бьет по координации экономических субъектов, приводя к ошибкам.

  

Мизес в своей «теореме денежной регрессии» объяснил, почему мы пользуемся бумажными деньгами (хотя он совсем не ставил такой цели). Сегодняшний спрос на деньги основан на мнении экономических субъектов об их вчерашней покупательной способности. То есть, фактически, это история денег наоборот — от бартера, в котором золото было просто одним из товаров, до нынешних бумажных денег, «предки» которых еще обменивались на золото. Если бы этого обмена на золото в прошлом не было, никто бы не пользовался такими деньгами сейчас. Кстати, известны случаи введения бумажных денег, полностью неразменных и фиатных. Эти случаи (в Китае, Иране во времена монголов) заканчивались массовыми бунтами. Современные неразменные деньги являются отражением разменных, а те, в свою очередь - «истинных» денег. Однако, покупательная способность таких денег неуклонно падает. Вопреки ожиданиями монетаристов и кейнсианцев, которые считали, что «цена золота обеспечивается сильным долларом», после отмены «привязки» доллара к золоту в 1971 году, к настоящему времени он упал в цене по отношению к золоту в 40 раз.

Отчетность, в виде обменных курсов и торговых балансов, и другие политические причины (например, высокий долг) иногда толкает государства на девальвации и ревальвации. То есть, однажды вам говорят — теперь ваши деньги стоят столько-то в единицах других денег. Или ничего не говорят, но постепенно манипулируя курсами с помощью центробанка искусственно «дешевеют» валюту. Хотя целью и индикатором девальваций и ревальваций являются обменные курсы, последствия этих действий аналогичны последствиям инфляции. Особенно катастрофичны внезапные девальвации.    

Теперь скажем несколько слов о системных особенностях деятельности центробанков. Здесь мы сталкиваемся с проблемой, описанной Мизесом как «невозможность экономического расчета при социализме». Напомню еще раз, что современный центральный банк и денежные власти в целом - это фактически денежный госплан. И, вопреки расхожему мнению, централизация информации и принятия решений для системы в целом означает огромную потерю информации и способности принимать адекватные решения, по той простой причине, что участники системы — не роботы, а живые люди с их собственными планами. Денежные власти просто не понимают, что происходит. И как раз в кризисные моменты это становится наиболее очевидно. Чтобы не занимать много времени и места, просто приведу цитату из книги американского экономиста Тома Вудса о событиях 2008 года. «После того, как законопроект о финансовой помощи (речь идет о самых первых 700 миллиардах - ВЗ) прошел, министр финансов Генри Полсон повел себя не так, как ведет себя тот, кто контролирует происходящее. Вначале нам говорили, что деньги, выделенные для финансовой помощи, пойдут на выкуп плохих активов у банков и восстановят межбанковские платежи, которые значительно сократились из-за неуверенности одних банков в платежеспособности других. Но когда этот план прошел, они передумали. Стратегия выкупа плохих активов была изменена на выкуп правительством долей банков, даже если банки не хотели продавать. Затем и эта стратегия была оставлена. Стратегия, как было сказано, жизненно важная для экономики, без которой произойдет катастрофа, была быстро и просто забыта». Это текст 2008-го. В дальнейшем случилось много аналогичных событий, включая замечательные QE, которых накопилось уже четыре. Если читателю не лень, он может найти их описания в интернете и, как правило, он столкнется с идеей «and now – something completely different!”

Еще более впечатляющим окажется знакомство с историей Великой депрессии, когда усилия Рузвельта из одной депрессии сделали две. Иначе как «хаос» эта деятельность обозначена быть не может. В общем, для нас с вами худшим вариантом является активная и решительная борьба денежных властей с кризисом. Именно отсутствие согласованности и вообще какого-то бы то ни было серьезного желания украинского государства влезать в кризис спасло нас в 2008-м. Конечно, Нацбанк успел навредить, но не так сильно, как мог бы. Тому, что мы не меняем спички на соль в подворотне мы должны быть обязаны исключительно неэффективному государству, отсутствию национального лидера и прочих вещей такого рода, которые так любит прогрессивная общественность.   

Можно сказать, что руководству центрального банка не нужно быть умным, а нужно просто следовать единственно правильной теории, которая описывает, как центробанк должен "оптимально" рулить денежной массой. Однако, если уже говорить об экономической теории, то она утверждает, что принудительная монополия в принципе не может справляться с задачей. Кейнсианство, которым до сих руководствуются политики (поскольку оно является концепцией, в которой для них есть место возле экономического руля), село в лужу еще во времена Великой депрессии. Кейнс уверял нас, что после появления ФРС кризисов больше не будет, так как теперь центробанки будут управлять предложением денег «на научной основе». Делал он это прямо перед началом Великой депрессии. Сам факт, что несмотря на провал кейнсианства, его используют в качестве официальной экономической доктрины в течение последующих после этой депрессии 80 лет, говорит о том, что «верная теория», даже если бы она была, никогда не будет взята на вооружение.

 

Считается, что центральные банки не зависят от правительства. Однако сама их история говорит о том, что они возникли для «нужд правительства» и узурпировали производство денег тоже ради этих нужд. Поскольку государство приказывает нам уплачивать налоги и устанавливать цены исключительно в «его» денежный единицах, то центробанк, выполняющий функцию эмитента этой единицы и контролера всего банковского хозяйства уже по определению включен в «нужды правительства» и является их частью. Между центробанками и правительствами (в техническом смысле) могут существовать краткосрочные расхождения и противоречия, но они обычно решаются в пользу правительства.

Даже Бундесбанк, который показывали всем как образец реализации идеи независимого центробанка, оказался, в итоге, плохим центробанком, поддавшись давлению канцлера при обмене восточных марок на западные. Прямо сейчас Европейский центробанк очередной раз расписывается в своем полном бессилии, ну а взаимопонимание между Обамой и Бернанке тоже общеизвестно.

На самом деле, все, что нужно знать о центральном банке, сказано в фразе Алана Гринспена о том, что “ФРС работает почти так же хорошо, как золотой стандарт”. 

Инфляция, как мы выяснили, существует потому, что она необходима государству и политически гораздо удобнее для него, чем обычное налогообложение. Однако, инфляция и государственная монополия на деньги имеет “побочные эффекты” столь же, если не в большей степени, выгодные государству и разрушительные для общества. Прежде всего, это ограниченность, а во многих случаях и бессмысленность сбережений. Нет смысла (а часто просто невозможно) сберегать, если завтра все может исчезнуть в результате инфляции или девальвации. Это делает людей зависимыми от государства. И это касается не только пенсионной системы, но, и, например, системы взаимного страхования и вообще деятельности “вскладчину”, которая в условиях инфляции становится весьма затруднительной. Если мы говорим о горизонтальных связях и гражданской активности, как об альтернативе государству, то для их укоренения нужны твердые деньги.

Денежная монополия также облегчает работу принципа “разделяй и властвуй”. Вкладчики банков сами и вполне добровольно борются с банк-раннерами, “слухами” и “паникой”, работая на систему, которая грабит их и их сограждан. Заемщики шантажируют правительство и центробанк и те “идут навстречу”, за счет налогоплательщиков, разумеется. Можно найти много примеров такого рода.  

Мы оказались в системе, в которой фактически больше не владеем своими деньгами. Государство может устроить “банковские каникулы”, отказывая нам в получении наших денег, оно может ввести ограничения на размеры снимаемых сумм, оно может запретить нам использовать кэш и силой загонять в “безналичный расчет”, который оно контролирует с помощью банков, государство регулярно занимается разнообразными формами конфискаций. 

“Интересы финансовой системы государства”, то есть, интересы государственной денежной монополии, оправдывают политику центробанков и государства на «поддержание банковской системы», страхование вкладов, поддержку тех или иных корпораций по принципу «too big to fall». Все это означает, что теперь мы все платим за кризисы, независимо от того, были ли мы рискованы и безрассудны или бережливы и осторожны. Государство регулярно грабит нас с помощью денежной монополии и поддержание этой монополии на плаву, когда она неизбежно попадает в критическое состояние, тоже оплачиваем мы с вами. 

 

Интересно, что хотя инфляции уже пару тысяч лет, теории о ее пользе появились совсем недавно. Эти теории неверны не только логически, но и эмпирически. Например, “промышленная революция” случилась в эпоху “дефляционных” денег, а не массовой инфляции. 

Однако, самым опасным заблуждением является заблуждение “вреда дефляции”. Как мы уже говорили, под словом “дефляция” понимаются разные явления, в данном случае, речь идет о том, что золото или другие “честные деньги”, якобы “дорожают сами по себе” и потому “все будут просто держать деньги в банке и никто не будет инвестировать”. Это классический пример того, о чем мы говорили в самом начале этой статьи - непонимания того факта, что деньги являются феноменом деятельности и не существуют сами по себе в отрыве от закономерностей этой деятельности. 

 Действительно, в экономике с “честными” деньгами можно наблюдать явление снижения уровня средних цен. Однако, это явление не денежной природы. Интересно, что “снижение уровня средних цен” приводит в ступор не только людей недалеких от экономики, но и некоторых экономистов. Мне например, попадались люди, которые серьезно спрашивали “откуда тогда возьмется прибыль”. Всегда нужно помнить, что цены - относительны. “Снижение среднего уровня цен” никак не влияет на это обстоятельство. Прибыль, если даже рассматривать ее как бухгалтерскую разницу меджду продажной ценой и издержками, никуда не денется и не может деться. Прибыль - это разница между 5, 10, 50. А “уровень цен” - это 5, 10, 50 вместо 50, 100, 1000. “Средние цены” снижаются в силу свойств самой экономики, из-за того, что товары и услуги становятся более доступными. Экономика “дефляционна” по своей природе, деньги тут совершенно не при чем. Спрос, предложение,конкуренция - вот те механизмы, которые приводят к тому, что товары дешевеют. Напомню, что мобильник Motorola DynaTAC стоил 4000 долларов в 1983 году. Сейчас телефонов с такими возможностями просто не выпускают, а телефон с гораздо большими возможностями стоит как минимум в сто раз меньше, если даже не делать поправку на (весьма значительную) инфляцию. Классикой жанра являются компьютеры. “Хороший компьютер всегда стоит 1000 долларов”, только в 1994-м это была машина с 486-м процессором и 8 мегабайтами оперативной памяти, а сегодня это будет машинка с несколько иными возможностями. “Новые” товары (относительно) дороги, затем они совершенствуются и дешевеют, это обычный процесс в экономике. Инфляция делает его не столь заметным, только быстроразвивающиеся отрасли наглядно демонстрируют его, но, в принципе, он характерен для “экономики в целом”.  

Нетрудно понять, что деньги никогда бы не возникли, если бы не могли отражать фундаментальные экономические закономерности вроде спроса и предложения через механизм цен. Запас товара увеличивается - цена падает. Запас товара уменьшается - цена растет. Это не денежные, а экономические закономерности. Противники “дефляционных” денег выступают, по сути, против экономики. 

Чтобы закончить с этой темой, больше не путаться и не быть жертвой околоэкономических глупостей, следует всегда помнить, что количество денег в обращении само по себе не имеет никакого значения. На экономику негативно влияет быстрое изменение денежной массы. Когда денежная масса растет, это называется инфляцией, когда сокращается - дефляцией. При этом, цены не обязательно однозначно отражают эти изменения, но негативное воздействие на экономику в этих случаях есть всегда. Сами по себе рост цен или их уменьшение не являются ни инфляцией, ни дефляцией, хотя могут быть их признаками.    

Для того, чтобы понять, что теперь с этим делать, нужно два слова сказать о том, какая денежная система была бы идеальной. Ответ очень прост - денежная система, в которой отсутствует государственное регулирование, то есть, в которой рынок решает, что именно, в каком месте и в какое время становится деньгами. Тем кто сейчас ужаснулся “хаосу” множества валют, нужно подумать о том, что на самом деле, заработать на производстве денег очень трудно, нужно, чтобы достаточное количество людей оценило ваши деньги в качестве средства обмена и предпочло их другим деньгам. Проще печь пирожки. 

То есть, целью является полная демонополизация денежной сферы и свободное создание и обращение любых средств обмена. 

Не будем забывать, что современная финансовая система, скажем так, в любой момент может приказать долго жить, поскольку вся она держится на запретах и политических договоренностях. Поэтому традиционно обсуждаемые проблемы центробанков, частичного резервирования и пр. в один  прекрасный момент могут оказаться неактуальными в силу отсутствия предмета. Это всегда нужно иметь в виду. 

Может ли существовать хорошее правительство? По определению - нет. Может ли существовать правительство, “проводящее реформы”? Разумеется. Вполне даже может быть, что эти реформы окажутся полезными. Чего точно не может быть, так это того, что “реформированное” состояние сохранится длительное время. Тем не менее, существует определенный набор мероприятий, которые обсуждаются в контексте либерализации денежной политики и перспектив отмены денежной монополии и мы немного поговорим о том, какие из них (и в какой комбинации) действительно достигают целей, а какие являются просто профанацией. Нужно также сказать, что денежная монополия - основа могущества современного государства. Без нее оно быстро превращается в мечту минархистов и теряет большинство своих возможностей. Поэтому, если существуют политические методы ограничения государства, то они лежат, прежде всего, в сфере денежного обращения. 

  

Если вы увидите план реформы финансовой системы, в которой есть центральный банк - знайте, что это не либеральная реформа. Необходимым условием каких-то изменений является безоговорочная ликвидация центрального банка. Достаточно того, что центральный банк возможен только в системе с частичным резервированием, при полном резерве у него нет вообще никаких функций. Также опыт (напр. Аргентины) говорит о том, что центральный банк способен свести на нет деятельность валютного комитета или попытки перейти к золотому стандарту. В условиях Украины с ее слабой экономикой и коррупцией, центральный банк является эдаким финансово- политическим инструментом властных “элит”, само его существование сохраняет наш “политикум” и его методы. 

Бесполезно “запрещать” частичное резервирование (особенно, параллельно сохраняя центральный банк). Решение лежит в правовой области. Де Сото проанализировал испанский гражданский кодекс, у него получилось, что нужно совсем немного изменений для того, чтобы вернуть банки в лоно закона. Пока существует государство, это необходимо сделать. Идея о “разделении инвестиционной функции и функции сберегательной”, которая часто обсуждается в этом контексте в последнее время, выглядит странно, поскольку понятно, что она требует контроля со стороны государства и, следовательно, чревата злоупотреблениями.

 Опять-таки, частичное резервирование приносит вред только в условиях монопольной денежной единицы, в свободной экономике банки, производящие собственную фидуциарную валюту вполне могут существовать. И хотя, конечно, выглядеть это будет довольно странно, но, вполне возможно, на такую валюту тоже у кого-то будет спрос. Важно, что в такой экономике ущерб от фидуциарных денег будут нести держатели такой валюты, что делает игру довольно честной. В общем, когда вы услышите о фри-банкинге и о том, что частичное резервирование может вполне существовать в условиях конкуренции, всегда уточняйте, идет ли речь о монопольной (то есть, общей и обязательной для всех этих банков) валюте. Если да, то эта система принципиально не отличается от нынешней.       

Законное средство платежа может сохраняться на первом этапе реформы, но оно должно быть ликвидировано, как только будет введено свободное хождение любых валют. “Национальной” валютой считается та, в которой государство собирает налоги. Это должна быть одна валюта, в том числе, пока существует государство - она может эмитироваться самим государством. 

В самом общем смысле демонополизация денежной системы выглядит таким образом - ликвидация НБУ, валютный комитет (привязка национальной валюты к корзине валют), возвращение банков в лоно закона (лишение их привилегии безответственности за мошенничество с вкладами до востребования) и легализация золота в номиналах веса (план Мизеса и Рона Пола), отмена обязательного средства платежа и свободное хождение любой валюты с уплатой налогов (пока существует государство) в единственной валюте, объявленной “национальной”.

 

Впрочем, это план “исправления” нынешних фиатных денег, в котором другие деньги появляются на этапе отмены обязательного средства платежа. Но мы уже живем в мире, в котором есть биткоин и другие крипотовалюты. Этот мир самим своим существованием и развитием вносит коррективы в любые планы, а в случае “неожиданного” краха современных финансов, может оказаться на переднем плане. 

Если говорить о битокине как о деньгах, то Сатоши Накамото просто воспроизвел металлический стандарт с расширенными возможностями в виде платежей пир-ту-пир и прочих удобств. Он не придумал некие совершенно новые деньги, он создал продукт, который не имеет недостатков фиатных валют и именно это делает его ценным. Как и эмиссия золота, эмиссия биткоина децентрализована. Как и в случае золота, никто не владеет денежной системой в целом (государства же фактически владеют системами фиатных денег), но у каждой денежной единицы есть свой явный собственник.

Очевидно, что для биткоина не нужны банки. Каждый пользователь в состоянии управлять своими средствами и осуществлять быстрые платежи в любую точку мира. Деятельность банков, как финансовых посредников, в случае биткоина способны заменить обычные доски объявлений, где пользователи могут предлагать друг другу кредиты и объединение финансовых ресурсов для неких проектов. Соответственно, частичное резервирование и порождаемые им фидуциарные средства непосредственно в биткоине невозможны. 

Однако, широкому распространению биткоина мешает то, что он попадает в ловушку закона Грешема. Как мы помним, одни деньги меняют на рынке другие деньги, постепенно “расползаясь” по меновой сетке. Например, люди постепенно понимают, что использовать медь удобнее, чем мотыги и это проявляется в том, что цены начинают выражаться в единицах веса меди и медь вытеснит мотыги тогда, когда вся меновая сетка будет выражаться в «медных» ценах. Наглядно мы этот процесс наблюдали во времена гиперинфляции 90-х, когда доллар оккупировал практически всю меновую сетку, став фактически реальными деньгами и оставив купоно-карбованцу роль расчетной единицы.

Биткоин начал свою карьеру с криминализированных государством рынков и теперь расползается по ценовой сетке фиатных валют. Для того, чтобы этот процесс продолжался, люди должны проводить сделки в биткоинах, но этому мешает закон Грешема (”плохие деньги вытесняют хорошие”), то есть, желание людей придержать биткоин до лучших времен в ожидании роста его цены в других валютах. Это естественное и здоровое поведение и измениться (то есть, стать менее распространенным) оно может только с расширением возможностей использования биткоина. 

Здесь есть две угрозы. Первая - попытки государства непосредственной борьбы с биткоином. Понятно, что на входе и на выходе, то есть, на этапе обмена фиата на биткоины и биткоинов на фиат, государство может контролировать процесс. Вторая - это попытки того же государства и разнообразных доброхотов “легализовать” биткоин, ввести его в “законодательное поле” и т.д. и т.п. Второе значительно опаснее. Мы можем получить “законную” систему в которой единственным преимуществом будут быстрые платежи, но сохранится контроль государства за операциями и т.д. Более того, могут появиться какие-нибудь “расписки на биткоин”, в которых уже можно устроить подобие частичного резервирования. Правда, довести это все до полного аналога фиата трудно по двум причинам. Во-первых, биткоин невозможно “запретить” или конфисковать, как это было проделано с золотом, при любой степени интеграции биткоина с “легальной” системой, сохраняется возможность использования, так сказать, его соre. Во-вторых, и это главное - пока недостатки фиатной системы будут сохраняться и расти, будет сохраняться спрос на core биткоин. 

Стремления доброхотов “легализовать биткоин” где-то понятны, но они, как обычно, направлены не туда. “Легализация” того, что уже существует и работает (то есть, уже “легализовано” человеческими практиками) это всегда ограничение. Возможно легализация поможет тому, что больше людей станет использовать биткоин, но использовать его они будут в старой порочной системе, недостатки которой и породили биткоин. 

Если ставить перед собой цель способствовать тому, чтобы больше людей начали использовать биткоин, то достичь ее можно совсем другим путем. Реальную проблему составляет не легализация, а отчетность предприятий. Современные предприятия рассматриваются государством как филиалы соответствующих министерств и ведомств, деятельность предприятия контролируется фактически по всем направлениям, от ценообразования до распределения прибыли. Грубо говоря, предприятие не может расчитываться биткоином потому, что не знает, как безболезненно засунуть его в свою отчетность. Решение “легалайзеров” состоит в том, чтобы сделать биткоин частью отчетности, либертарианское решение состоит в том, чтобы максимально сокращать и избавляться от какой бы то ни было отчетности.    

  

И, напоследок, просто тезисно укажем на некоторые последствия ликвидации денежной монополии. Эти последствия довльно часто не осознаются, так что нелишне сказать о них

Собственность на деньги полностью переходит к экономическим субъектам;

Экономические кризисы остаются в прошлом, маниакально-депрессивный характер современной экономики сменяется столь желанным “устойчивым ростом”;

Уходит в прошлое и борьба с кризисами, которая порождает обильное регулирование, ограничения на обмен валют, ограничения на объемы и характер сделок и т.д. мы больше не платим за ошибки государства и отдельных предприятий, как это постоянно случается в условиях принудительной денежной монополии;  

Экономический рост будет финансироваться реальными сбережениями. То есть банки (или другие институты) будут кредитовать только средствами, полученными ими в кредит. Это означает, что финансироваться в большей степени будут те проекты, которые рынок считает необходимыми; 

Прекращение инфляции означает увеличение «временных горизонтов» бизнеса. Становится выгодными долгосрочные проекты. Это позволяет создавать капитальные блага, «накапливать время» в обществе;   

“Честные деньги” сильно расширяют спектр возможностей предпринимателей. Становится рентабельным бизнес с низкой прибылью; 

«Рынок продавца» сменяется «рынком покупателя» шансы серости и убожества уменьшаются; 

Исчезают системные риски, присущие сегодня частному предпринимательству и кооперативам. Системные преимущества корпораций снижаются 

   

    

Правительство лишается главного источника своей власти и инструмента финансовых и политических манипуляций. Среди прочего, уходят в прошлое такие элементы манипуляции, как “торговые балансы”, “курсы валют” и вся, вызываемая ими истерия, например, на почве протекционизма; 

   

Бюджетный дефицит, государственный долг уйдут в прошлое. Ситуация, когда дефицит бюджета можно финансировать только увеличивая налоги с граждан, означает, что к этому средству будут прибегать только в очень крайних случаях. Опять-таки, государству, у которого нет в собственности печатного станка, будут крайне неохотно давать в долг; 

   

Государство будет вынуждено резко сократить объем своей деятельности, на который у него просто не будет средств;

      

   

Честные деньги создают устойчивую финансовую базу гражданского общества.

Становятся реалистичными социальные сервисы «вскладчину» - кассы взаимопомощи, взаимное страхование и т.п.; 

Теперь сбережения имеют смысл. Они становятся главным источником финансирования людьми собственных проектов, накоплений «на старость» и т.п. Пенсионная система больше не нужна;

Честные деньги резко расширяют возможности людей заниматься бизнесом (точнее, больше людей получает возможность оказывать платные услуги друг другу); 

Рынок покупателя означает, что каждый получает по своим талантам и способностям, а не по близости к власти или «финансовым ресурсам». Самореализация возвращает нам чувство собственного достоинства и уверенности в себе.