Школьное клеймо: зачем и кем оно дано?

Во второй половине 90-х довелось мне поработать в среднеобразовательной школе. Говорю именно «поработать». Ибо, с одной стороны, отрезок сей был недолог. А с другой – несмотря на удивление теплый прием коллег (насколько таким может быть встреча сугубо женским педагогическим коллективом, окончательно пресытившимся собственным феминизмом, возникшего вдруг на горизонте, пусть и молодого, но, наконец-то, мужчины-преподавателя), «моей души прекрасные порывы», увы, не были всецело подчинены системе среднего образования. К тому же, чего греха таить, мои гонорары, как журналиста, за публикации суммарно превышали более чем скромную зарплату начинающего учителя. Но, как говорится, долг перед альма-матер обязывал…

А посему, терзаемый внутренними творческими противоречиями, я черпал вдохновение на уроках литературы, с интересом, а порой и восхищением, наблюдая за становлением и ходом мысли 13-14-летних юношей и девушек, открывающих свой внутренний мир посредством слова, мимики, жеста. Чувствовалось, что после моих же занятий по языку, зажатых сводом сухих правил и предустановок, более-менее свободные дискуссии, пусть и в заданном русле тем школьной программы, воспринимались аудиторией с куда большим энтузиазмом. Хотя ради этого, не скрою, вначале потребовалось преодолеть ряд пресловутых условностей. И в первую очередь, пожалуй, самое одиозное – «школьное клеймо»…

В свое время многие сегодняшние папы и мамы на личном опыте испытали силу негласного правила: деление на «чистых» (отличников, хорошистов) и «нечистых» (двоечников) в школе происходит задолго до выпускных экзаменов. Кто изначально получал высокие оценки, тот – по сути, агнец и в дальнейшем удостоится, уж будьте уверены, «пакибытия». А коль уж наоборот… Даже ежели и минует «счастливец» сей «геенну огненную», и не будет спроважен в будущем в «класс для дураков» (ни для кого не секрет, что, испытывая огромный соблазн избавиться от неудобных учеников, в школах нередко еще группируют их в отдельный класс) – все равно, выше головы не прыгнет. Система работает по накатанной, исправно устанавливая для каждого свой «потолок». Всяк сверчок знай свой шесток. Как в старом анекдоте:

«Внучек спрашивает у деда-полковника:
– Дедушка, а я лейтенантом буду?
– Будешь внучек.
– А капитаном?
– Конечно.
– А полковником?
– Обязательно!
– А генералом?
– Нет, дорогой. У генерала свой внучек есть…»

…Так уж случилось, что в моем, в общем-то, сильном классе, был один «отстающий». Учился он плохо. Хотя «учился» – это, наверное, громко сказано. Большей частью, он уроки прилежно прогуливал, появляясь в школе набегами и то, казалось, лишь затем, чтобы схлопотать дежурную двойку. Школа давно уже махнула на него рукой, и он отвечал ей взаимностью… Не знаю, что именно ему наговорили обо мне его одноклассники, но вскоре после моего появления в школе он уважил-таки своим визитом и мой урок по литературе. Была контрольная сдача стихотворения на память. Произведения он, конечно же, не знал, да и не мог знать, не ведая о заданном накануне домашнем задании. Перспектива же очередной двойки его, как и следовало ожидать, ничуть не пугала. Скорее, даже забавляла. Но вместо ожидаемого финала я предложил некий компромисс:

– Если ты, придя на следующий урок, – сказал я перед всем классом, – прочитаешь стихотворение, пусть даже без выражения, но без запинки – получишь «отлично», собьешься два раза – «хорошо», за четыре ошибки отметка будет «удовлетворительно».

Он кивнул. А на следующий урок… так и не пришел. «Не поверил», – с грустью подумал тогда я и попросил его одноклассников передать мою просьбу о встрече.

Мы встретились где-то через неделю. Случайно. На перемене. Он был несколько обескуражен моим предложением прочитать наизусть стихотворение не в классе, а, не откладывая, прямо здесь – в школьном коридоре... Вы полагаете: он не выучил? Напрасно! Слушая его робкую и уж, конечно же, не идеальную декламацию, признаюсь, я жаждал лишь одного – чтобы он не сбился… Он же не остановился даже тогда, когда к нам стали по одному подходить его одноклассники, подтягивающиеся к очередному уроку после перемены. Не остановился, и когда мимо нас проходили учителя, украдкой подглядывая за происходящим. Он не остановился даже тогда, когда услышал от меня: «Достаточно, «отлично»…

А на следующий урок он принес мне дневник и попросил разбавить доселе унылое «богатство однообразия» полученной в коридоре отметкой. Призвав в союзники Музу каллиграфии, в тот день я вывел аккуратно, пожалуй, самую красивую «пятерку» в своей жизни…

Как оказалось, это были только «цветочки», «ягодки» же ожидали меня впереди. В скором времени наметившаяся позитивная динамика успеваемости данного ученика по моему предмету стала темой для обсуждения в кабинете директора школы. В действительности же, «обсуждение» являло собой томный вкрадчивый монолог «бывалого мэтра», что, само по себе, не сулило ничего хорошего. Хотя суть и без пафоса была понятна. Например, из вводной «политинформации» я почерпнул «мыслему» о том, что «школа – не полигон для испытаний». Последующая тирада открыла глаза на данность иного рода: системы коррекционной помощи ученикам внутри школы не было, нет, и, по-видимому, не будет. И, наконец, апофеозом сентенций стало признание: присутствие в журнале положительных отметок данного ученика лишь несколько усложнит, но отнюдь не избавит его от участи в конце года покинуть родные школьные пенаты… «с волчьим билетом». А вот отсутствие подобных отметок поможет начинающему учителю быстрее «сработаться» в дружном педагогическом коллективе… Так, собственно, вскорости в школе на одного мужчину-преподавателя и стало меньше...

… Прошли годы. Мой короткий педагогический опыт стал частичкой памяти давно минувших дней. И лишь недавняя случайная встреча с сокурсницей по филфаку вырвала эти воспоминания из забытья. Признаться, нечасто ты узнаешь, когда тот, чьи глаза, душа изначально горели стремлением работать в школе, кто отдал ей немало лет, принял осознанное решение не продолжать семейную педагогическую династию, прервав тем самым цепь преемственности поколений. И уж как-то совсем мало оптимистично выглядит статистика моего отдельно взятого курса, свидетельствующая, что спустя каких-то 14 лет после выпуска никто из более чем 50 моих одногруппников на сегодня уже не работает в школе…

… «Ну а школьное клеймо, как и встарь, дитям ярмо!»…