Почему важно знать, что именно мы вчитываем в понятие "карантин"?

Существует немало мифов о человеческом поведении. Заинтересованного потребителя ждет широкая россыпь рецептов в поваренных книгах искрящегося счастья, ошеломительного успеха, невыносимого богатства, бодрящего похудения, удачного замужества, блистательной карьеры, абсолютной власти, разблокирования дремлющих способностей, изведения недоброжелателей (опционно – вместе с грызунами и тараканами) и просто решительного обретения няшности раз-и-навсегда.

Увы, эта сокровищница знания не применима к коррекции карантинного поведения соотечественников, отличающегося бесстрашием, храбростью и здоровым презрением ко всему болезнетворному, что нельзя различить невооруженным взглядом. Квази-страусиная аксиома “если я чего-то не вижу, то этого – не существует”, оказывается сильнее вроде бы настойчивых попыток государства “адаптивно выкарантинить” украинское общество из глобального бедствия.

Как же достучаться до здравого смысла обывателя, трансформировав настойчивость заботы о его здоровье в – продуктивность? На наш взгляд, хорошо бы поинтересоваться тем, что именно вкладывают украинцы в понятие “карантин”. Дело в том, что обычное (повседневное) поведение человека, в первую очередь, регулируется тем содержанием, которое здесь-и-сейчас находится в фокусе сознания. Наше сознание, преимущественно, языковое. По этой причине в большинстве случаев фокусировка происходит посредством ментальной активизации тех или иных речевых содержаний.

Так чем же именно наполнено понятие карантин у украинцев? Проведенное во второй половине мая 2020 года в Киеве, Днепре, Харькове, Одессе, Львове, Ровно и Мукачево исследование (выборка – 104 респондента с высшим образованием в возрасте от 21 до 62 лет; 47,1% женщин) позволяет сформировать первое приближение к пониманию ответа на данный вопрос. Участникам исследования было предложено дать свое собственное определение понятию карантин. В полученных текстах были выделены и обобщены следующие тематические дискурсы, формирующие семантическое поле соответствующего понятия:

1. ОГРАНИЧЕНИЕ КОНТАКТОВ и действий, активизирующих эти контакты (транспорт, массовые мероприятия и т.п.);

2. САНИТАРИЯ И ГИГИЕНА, а также связанные с ней средства (предметы) и соответствующие действия;

3. ИЗОЛЯЦИЯ БОЛЬНЫХ и/или зараженных (носителей вируса);

4. РАСПРОСТРАНЕНИЕ ВИРУСА в социально-географическом (территориальном) смысле;

5. ИЗМЕНЕНИЯ привычного ОБРАЗА ЖИЗНИ людей;

6. ФОРМАЛЬНО-БЮРОКРАТИЧЕСКОЕ РЕАГИРОВАНИЕ государства на карантин (противоэпидемиологические регуляции, нормативы, ведение медицинской статистики, система оповещения населения и пр.);

7. СОХРАНЕНИЕ ЗДОРОВЬЯ граждан, сопряженное с ущемлением их прав и свобод.

В большинстве изученных определений мы обнаружили 1-2 тематических дискурса. Участники исследования редко использовали 3 дискурса и в единичных случаях – 4 и более. Это свидетельствует об одностороннем восприятии и тенденциозной трактовке карантина. Однако, такая однобокость вовсе не обусловлена узостью кругозора респондентов, а связана с феноменом негативизма языка (Фердинанд де Соссюр, Жак Лакан и др.). Так, математико-статистическая обработка результатов исследования показала, что одни тематические дискурсы “не допускают” в языковое сознание другие.

Например, при понимании карантина в контексте ОГРАНИЧЕНИЯ КОНТАКТОВ, “выключаются” дискурсы – РАСПРОСРАНЕНИЕ ВИРУСА и СОХРАНЕНИЕ ЗДОРОВЬЯ. Как следствие, необходимость уменьшить передвижения и посещения массовых мероприятий – воспринимается как императивное требование, лишенное уважительной причины. Возникает раздражение, состояние фрустрации. Протест.

У тех, для кого карантин связан с САНИТАРИЕЙ И ГИГИЕНОЙ, из фокуса сознания «выпадают» такие проблематики, как: ОГРАНИЧЕНИЕ КОНТАКТОВ и РАСПРОСТРАНЕНИЕ ВИРУСА. Такой взгляд провоцирует “зацикливание” на ситуативной стерильности и не способствует целостному восприятию важности карантинных мер.

Примечательно, что идея ИЗОЛЯЦИИ БОЛЬНЫХ доминирует у тех респондентов, образ жизни которых никак не изменился или которые не столкнулись с существенными повседневными сложностями в период карантина. Другие составляющие карантина эти участники просто “не замечают”.

Респонденты для которых карантин связан с предотвращением РАСПРОСТРАНЕНИЯ ВИРУСА, “парадоксально” игнорируют проблематику САНИТАРИИ И ГИГИЕНЫ и не думают о СОХРАНЕНИИ ЗДОРОВЬЯ.

Также не думают о последнем топике и те, кто понимает карантин, как – ИЗМЕНЕНИЕ ОБРАЗА ЖИЗНИ. При этом данная категория участников исследования  не обращает внимание на РАСПРОСТРАНЕНИЕ ВИРУСА.

Если карантин воспринимается в контексте ФОРМАЛЬНО-БЮРОКРАТИЧЕСКОГО РЕАГИРОВАНИЯ, то это “освобождает” респондентов от целого пласта проблем – ОГРАНИЧЕНИЕ КОНТАКТОВ, ИЗОЛЯЦИЯ БОЛЬНЫХ, РАСПРОСТРАНЕНИЕ ВИРУСА и СОХРАНЕНИЕ ЗДОРОВЬЯ.

И наконец, карантин воплощает способ СОХРАНИТЬ ЗДОРОВЬЕ преимущественно для тех, кто приобрел опыт нахождения на самоизоляции (в течении не менее недели).

Понимание того, как именно мы воспринимаем карантин имеет полезную прикладную перспективу. К примеру, при проведении массовых оповещений граждан, организации экспертной коммуникации органов здравоохранения с населением, внедрении карантинного режима на предприятиях, в социальной рекламе и во мн. др. случаях важно учитывать, что карантинная риторика должна быть комплексной и разносторонней. Очевидно, что одного лишь “закарантинивания”, увы, недостаточно.

Будьте здоровы!