История, недавно рассказаннаямне, на первый взгляд может показаться пустяковой. В ее основе – обычная сценаиз городской жизни, разыгранная в одном из киевских троллейбусов, где группаиностранных туристов – как оказалось, украинцев, давно и постоянно проживающихза рубежом – вдруг потребовала от кондуктора объявлять остановки не на русском,а на украинском языке. Казалось бы, мелочь, а неприятно. Вызывает легкоераздражение вопрос – почему граждане другого государства указывают, на какомязыке нам разговаривать?
Ответить на него можнопросто, свалив все на невоспитанность гостей. И на этом закрыть тему. Однакочто-то все же заставило меня взяться за перо. И это «что-то» лежит не в узкоэтической, а скорее в мировоззренческой плоскости и поэтому заслуживает болееподробного рассмотрения.
Перед нами явление,которое можно назвать конфликтом между идеальным и реальным. Мы видим, какстолкнулись в противоречивом единстве два образа Украины. Первый – рожденныйсознанием иностранцев в виде лубочной картинки с вышиванками, борщом с салом,повсеместным чистейшим украинским языком. Второй – реальный, одетый вамериканские джинсы и европейские костюмы, употребляющий гамбургеры ичисбургеры в том числе, говорящий кроме украинского еще и на русском языке, атакже на синтезированном уродце – суржике.
Перед нами идеализм, ноне в философском значении, а в его далеко не самой привлекательной бытовойформе проявления. Я бы назвал его неким абстрактным или отстраненнымпатриотизмом, патриотизмом со стороны, который предполагает пренебрежениереальными практическими, исторически сложившимися условиями жизни странывследствие аберрации сознания. Он чем-то сродни юношескому максимализму и дажеинфантилизму. Кто-то посчитает, что нет ничего плохого в детском неиспорченноми незамутненном взгляде на мир. Я же позволю себе с ним не согласиться, и вотпочему.
Главная беда в том, чтов своем логическом завершении такой псевдо патриотизм агрессивен иреволюционен. Он не признает компромиссов, отвергает эволюцию, абсолютизируетсовершенство. Он настроен на решительную борьбу до победного конца. Онсубъективен и служит только своей правде. Он – родной брат большевизма, фашизмаи других подобных «измов».
Истинный идеалист святоверит в возможность осуществления своих идей, в неизбежное воплощение в жизньсвоих надуманных образов. Он глубоко убежден в благородстве своей миссии, и вэтом его опасность. В какой-то момент он превращается в далекого от жизнистранноватого Дон Кихота, воюющего с ветряными мельницами. Когда таких«романтиков» становится слишком много, проливается кровь.
Я не против идеализмакак стремления к совершенству. Однако я не приемлю идеализм как воинственноенавязывание чьих-то стерильных и заоблачных стереотипов.