Анклав

«Не хочу будить в Вас злобную химеру подозрительности», как говорил киношный Кальтенбруннер, ну а что, если АТО на Востоке страны столкнётся с невозможностью освобождения территорий без больших жертв и привлечения огромных ресурсов? Что делать в этом случае? Каков план?

В ситуации, когда большинство ожидает быстрых результатов, желаемое может разойтись с реальностью. Поэтому лучше готовиться к худшему, что резко повышает психологическую устойчивость. Одним из негативных сценариев может стать вхождение антитеррористической операции в состояние затяжного противостояния. Эксперты неоднократно делали подобные прогнозы, при этом часто ссылаясь на опыт российско-чеченских войн 90-х годов. Однако боюсь, что сегодняшняя украинская ситуация и обстоятельства, гораздо сложнее, чем те, которые были в Чечне.

Во-первых, население мятежной Ичкерии вместе с Ингушетией составляло чуть более миллиона. А в районах и городах Донбасса, которые сейчас контролируют террористы, проживает не менее 3,5 млн. человек (без учёта прилегающих территорий). То есть, база подпитки конфликта человеческим ресурсом больше в разы.

Во-вторых, чеченцы были практически отрезаны от внешней помощи. В отличие от Украины в Республику Ичкерия не поступало широкой рекой тяжёлое вооружение, и колонами не ехали профессиональные наёмники.

В-третьих, как следствие второго: наличие у террористов современной военной техники - танков, бронемашин, установок залпового огня, артиллерии. По сути, силам антитеррористической операции противостоят армейские подразделения. Не могу припомнить, чтобы в Чечне против российских федералов с таким размахом использовался подобный арсенал.

В-четвертых, российскую столицу от Грозного отделяло около двух тысяч километров, а от оккупированного Славянска до Киева всего-то 600 км езды, не говоря уже о других ключевых региональных центрах – Харькове, Днепропетровске, Запорожье. Непосредственная близость и высокая концентрация крупных городов по соседству с нестабильными регионами  делает их идеальным объектами для террористических атак. В связи с этим, процесс инфильтрации боевиков вглубь страны и попытки совершения терактов практически неизбежны.

В-пятых, в Чечне не было и сотой доли инфраструктурной развитости оккупированной и прилегающей территории, какая есть на украинском Востоке. Перекрытие воды, подрыв газопровода, обрушение железнодорожного моста, блокировка подвоза продуктов, остановка банковской системы. Все это в комплексе потенциально чревато взрывом социального недовольства, которым можно манипулировать и направлять.

Поэтому сравнение ситуации в Украине с событиями Чеченской войны не вполне корректны в виду кардинальной разности масштабов. Донбасс сегодня – это уже не Чечня, но ещё и не Балканы.

Однако во всей этой тревожности и мрачности есть важный фактор отличия Востока Украины от Чечни образца 1994 года. Движущей силой и главным активатором всего сепаратистского движения на Донбассе являются «пришлые» - российское отребье, аккумулирующие местные стоки социального дна. Стоит нейтрализовать ядро, состоящие из российских наёмников, и фантомы ДНР и ЛНР рассеются как дым. Одно плохо, отступать им некуда. Чеченская война были исключительно делом самих чеченцев - за свою землю и свою свободу. В результате конфликт на Кавказе продолжался пятнадцать лет, из которого Россия так и не вышла победителем. «Спокойствие» Чечни Кремль купил и продолжает платить «ясык» чеченской элите за проявление формальной покорности.

Таким образом, учитывая выше описанные риски и сложности, можно предполагать тяжёлый и длительный процесс пошагового восстановления контроля украинской власти над районами и городами Луганской и Донецкой области. Однако, необходимость ведения боевых действий в городских условиях ребром поставит вопрос о несоразмерно высокой цене, которую необходимо будет заплатить за освобождение к примеру стотысячного Славянска или четырёхсоттысячного Луганска. Без применения российской практики стирания населённых пунктов залпами «Градов», потери среди украинских военных будут исчисляться тысячами. При необходимости осуществлять «зачистку» в «ручном» режиме, Украина за каждый освобождённый квартала будет платить не по одной «небесной сотне». Готово ли украинское общество к таким жертвам, а мировое сообщество к неизбежным потерям среди мирного населения? Готово ли украинское руководство идти до конца, невзирая на постоянно пополняющийся мартиролог? Выдержит ли экономика работу на износ в условиях военного времени? И кто даст гарантию, что общественное мнение рано или поздно не взбунтуется против продолжения все более затягивающегося конфликта?

Что делать, когда ценность возвращённой территории может стать несоразмерна количеству жертв, которые необходимо принести для её освобождения? Когда в обществе растет усталость, а на Западе раздражение? Когда в экономике лавинообразно нарастают проблемы, а Россия не ослабевает бульдожью хватку?

Вполне вероятно, что при таком развитии событий, вопрос долговременной изоляции определенной части «зараженной» территории станет более чем актуальным. Одним из немногих вариантов выхода из ситуации может быть создание «Анклава» - образования состоящего из территорий, освобождение которых сталкивается с проблемами труднопреодолимого характера. Перед этим военными методами максимально сузив территорию предполагаемой зоны изоляции, предоставив возможность гражданскому населению выйти на «большую землю».

В обратном случае, Украину может ожидать перспектива надолго «завязнуть» в кремлевской ловушке, бросая силы, ресурсы, политический авторитет и европейские перспективы на бесконечную борьбу с гомункулами «русского мира».