Обоснованный или субъективный?

Неопределёнными, но часто используемыми словами в юридической практике есть слова "обоснованный", "обоснование". Из этимологии слова становится понятным, что должна быть основа чего-то, какого-то утверждения. Хотя это звучит как тавтология, но следует спросить: что может быть основой в обосновании?

В суде обоснованием занимаются судья, прокурор, адвокат, эксперт, стороны. Однако частой темой для обсуждения в соцсетях и СМИ являются именно те судебные решения, обвинительные заключения, экспертные заключения, которые называют необоснованными. Какое мнение (решение, вывод) можно считать обоснованным?

Предлагаю выйти за пределы права, чтобы попытаться ответить на эти вопросы. Я нахожу интересным обоснование позиции Льва Николаевича Толстого в статье «О Шекспире и о драме», написанной в 1904 г. На момент написания статьи автору было 75 лет, он был в зените славы. В этой статье автор излагает размышления о творчестве Уильяма Шекспира. С самого первого прочтения пьес Шекспира у Толстого сложилось скептическое мнение о гениальности английского драматурга, но он сомневался, так как авторитет Шекспира был неоспорим: "Долго я не верил себе и в продолжении пятидесяти лет по несколько раз принимался, проверяя себя, читать Шекспира во всех возможных видах: и по-русски, и по-английски, и по-немецки в переводе Шлегеля, как мне советовали; читал по несколько раз и драмы, и комедии, и хроники и безошибочно испытывал все то же: отвращение, скуку и недоумение".
Авторитет Шекспира довлел над автором и после написания статьи. Толстой решил при жизни ее не публиковать. Но своё мнение он открыто высказывал. Его единомышленники убедили Толстого опубликовать эту статью с пометкой "Критический очерк".

Как обоснование своей позиции Толтой в этой статье пересказывает содержание трагедии "Король Лир" и приводит свое мнение об этом: неестественные события и диалоги; напыщенный язык; несмешные шутки; пафос; не вытекающие из положения лиц речи; мысли зарождаются или из созвучия слов, или из контрастов; переодевания и неузнавания тут же одних героев другими выглядят нелепо.

Напомню, что пьеса "Король Лир" заканчивается смертью Лира и Глостера, убийствами трех дочерей Лира, его зятя, сына Глостера, нескольких слуг. Толстой смеется с этой характерной черты драм Шекспира: "Часто бывает даже то, что при этих явно умышленных эффектах, как, например, при вытаскивании за ноги трупов полдюжины убитых, которыми кончаются все драмы Шекспира, вместо страха и жалости становится смешно".

Толстой сравнивает содержание пьесы Шекспира с содержанием пьесы "King Lear" неизвестного автора, которую Шекспир несколько изменил, приводит свои аргументы, почему первоначальный вариант пьесы естественней и потому превосходит переделанный.

Далее Толстой не оставляет без внимания и неестественность состояния Отелло: "Монолог же Отелло над спящей Дездемоной о том, как он желает, чтобы она убитой была такой же, как живой, что он и мертвою будет любить ее, а теперь хочет надышаться ее благовонием и т.п., совершенно невозможен. Человек, готовящийся к убийству любимого существа, не может говорить таких фраз и еще менее может после убийства говорить о том, что теперь солнце и месяц должны затмиться и земля треснуть, и не может, какой бы он ни был негр, обращаться к дьяволам, приглашая их жечь его в горячей сере и т.п."

Идею этой статьи Толстой видит в том, что чем скорее люди освободятся от ложного восхваления Шекспира, тем это буде лучше, произведения Шекспира не могут быть учителями жизни, какими их принято считать.

Я не буду судить о творчестве Шекспира через призму статьи Толстого, аргументы которого можно назвать субъективными. Для меня важна не оценка Толстым произведений Шекспира, а обоснованность его позиции. Вот мои соображения о тех пьесах, которые я посмотрел. В драме "Король Лир" я заметил несколько сцен, напоминающие суд. Все они выглядят надуманно. Первая сцена – это воображаемый суд, который Лир с попутчиками устроили над его дочерьми Гонерилой и Реганой в шалаше во время бури. Лир обвинял лишь на основании того, что дочери повели с ним себя аморально. Но этого не достаточно для обвинений в суде. Возможно, потому Шекспир обрывает эту сцену недовольной фразой Лира: "Здесь подкуп, плут судья". Заканчивается эта сцена суда ничем. Вторая сцена – лжеобвинение Эдмундом своего брата Эдгара в замышляемом убийстве их отца Глостера для получения наследства. Глостер сразу верит этому обману и ничего не предпринимает, не проверяет это обвинение, не спрашивает у сына, правда ли то, что на него возводится, а проклинает и изгоняет. Толстой эту сцену в указанной статье называет неестественной, трудно с ним не согласиться. Третья нелогичная сцена – обвинение Глостера в измене без проверки доказательств и наказание лишением зрения. Хотя перед этим герцог Корнвальский, который и привел наказание в исполнение, заявляет, что Глостера нельзя казнить без видимости правосудия.

Драму "Ричард ІІІ" я смотрел в театре им. Ивана Франко. Пьеса длинная, много актеров, музыки, но... вряд ли она имеет смысл для украинского зрителя. Скорее для тех, кто знает историю средневековой Англии. Хотя сколько таких зрителей? Шекспир жил сто лет после Ричарда ІІІ и, скорее всего, использовал какие-то оставшиеся документы, хроники, описания событий того времени для своей пьесы. Действующие лица пьесы имели своих реальных прототипов. Но с таким же успехом можно написать пьесы о Пол Поте, Николае Чаушеску, Саддаме Хусейне, о других местных тиранчиках, одержимых властью, их взлётах и падениях. Я ни до, ни после спектакля "Ричард ІІІ" не видел, чтобы зрители покидали зал посреди спектакля, как это было в тот вечер в театре им. И.Франко.

Драму "Джульета и Ромео" я смотрел в театре русской драмы им. Леси Украинки. В этом театре пьеса именно так называется: первой указана Джульета. И постановка, и игра актеров, и свет, и звук понравились. Даже можно было поверить в логичность сюжета. Но вышло так, что в то время у моего 14-летнего сына случилась первая любовь с ровестницей. И он мне рассказывал об их свиданиях, о своих чувствах, советовался, как поступить с отцом той девочки, который, конечно, был против таких отношений дочери. Длилась эта любовь несколько месяцев и ничем закончилась. И тут мне предстаёт история любви 13-летней Джульеты. Такое не может восприниматься серьезно взрослыми, чтобы полон театр переживающих, сочувствующих. Как взрослый священик будет советовать 13-летней девочке выпить снотворного, чтоб ее родители поверили, что она умерла и вынесли ее тело в склеп? Мой опыт помешал восприятию пьесы. Думаю, надо продолжить познавать творчество Шекспира.

Насколько обоснованным было мнение Толстого о работах Шекспира можно судить из эссе английского писателя Джорджа Оруэлла "Лир, Толстой и шут" ("Lear, Tolstoy, and the Fool"), опубликованного в 1947 году. Оруэлл полемизирует с Толстым, но признает, что "опровергнуть критику Толстого нельзя, во всяком случае, по главным пунктам". Приводит аргумент, что Толстой ничего не говорит о Шекспире как о поэте, а разбирает как драматурга: "Но сохранился Шекспир, конечно, не потому, что он мыслитель, да и как драматурга его могли бы забыть – не будь он поэтом. Главная его притягательность для нас – в его языке". С этим не поспоришь. Английский – родной язык для Оруэлла. Сомневаюсь, что знания английского языка у Толстого позволяли оценить шекспировский язык, как "музыку слов". Но стихотворная форма это всего лишь форма, такая же, как костюмы, декорации, звуковое и световое сопровождение. Шекспир писал для театра. Зритель приходит в театр не стихи слушать, а наблюдать действие с содержанием, которое глубже обычной человеческой жизни. Особенно это касается трагедии. Толстой писал в статье о содержании пьес Шекспира, а не о форме. Он и на родном языке не любил стихотворную форму, говорил: "Писать стихи – это все равно что пахать и за сохой танцевать. Это прямо неуважение к слову".

Оруэлл не опровергает критику Толстого о творчестве Шекспира, а ставит вопрос: что подвигло Толстого на написание такой статьи? Он предлагает теорию, почему Толстой разбирает драму "Король Лир". По его мнению, Толстой сознательно или бессознательно ощущал сходство истории Лира со своей: Толстой подобно Лиру действовал из ложных побуждений, когда пытался отказаться от имущества, которым владел, и не достиг желаемых результатов. Поэтому Толстой так ожесточенно раскритиковал пьесу "Король Лир": он стал воспринимать произведения Шекспира, как нечто опасное для себя. Еще одно мнение Оруэлла: Толстой не был святым, но очень старался им стать, поэтому он не может выдвигать завышенных требований к литературе.

Выглядит это уже так, что Оруэлл взялся опровергнуть аргументы Толстого, но не нашел чем и как, а потому перешел на личности. Это кажется вероятным, учитывая другое эссе Оруэлла "Политика против литературы: размышление над "Путешествиями Гулливера", опубликованное в 1946 году, то есть перед "Лир, Толстой и шут". В нем Оруэлл пишет: "Толстой был "раскаявшимся" повесой, пришедшим к проповеди полного воздержания, которую сам же и нарушал до весьма преклонных лет".

Заканчивает Оруэлл эссе "Лир, Толстой и шут" предположением, что статья «О Шекспире и о драме» вряд ли кем была бы прочитана и забылась бы совсем, не будь Толстой еще и автором «Войны и мира» и «Анны Карениной».

Как раз Толстой не считал себя "литератором" и был скептичен по поводу художественной ценности этих двух романов, а самыми важными в своём творчестве называл именно публицистические произведения.

С мнением Толстого можно соглашаться и не соглашаться. Оно субъективно. Думаю, что Толстой и не назвал бы себя объективным, раз 50 лет перепроверял себя и сомневался, пока не решился изложить своё мнение в статье. Объективность – это не вызывающая сомнений парадигма. Вес, длина, температура объективны. Они объективируются весами, линейкой, термометром. Когда человек считает себя объективным, то ему и аргументы приводить не нужно. А субъективность требует погружения в предмет и даже внутрь себя, личной и профессиональной ответственности. Из такой субъективности и делаешь вывод об обоснованности мнения.Неопределёнными, но часто используемыми словами в юридической практике есть слова "обоснованный", "обоснование". Из этимологии слова становится понятным, что должна быть основа чего-то, какого-то утверждения. Хотя это звучит как тавтология, но следует спросить: что может быть основой в обосновании?