Закон о реинтеграции-это закон про то,что мы видим собственными глазми

«Сурков и Волкер обсудили размещение миссии ООН на Донбассе», «Сурков и Волкер договорились не в интересах Украины», «Волкер и Сурков не пришли к единой позиции по закону о реинтеграции Донбасса»… Четвертая встреча спецпредставителя Госдепартамента США Курта Волкера и «серого кардинала» Путина Владислава Суркова относительно урегулирования конфликта на Донбассе породила целую информационную бурю в СМИ и дала почву для обсуждений разного рода экспертам. Оценки и предположения охватывают весь возможный спектр – от победных реляций до пораженческих заявлений.

Для меня происходящее на Донбассе – а, следовательно, и эта встреча – не просто информационный повод. Речь идет о судьбе моей малой родины. Поэтому позволю себе высказать свои соображения на сей счет.

Итак, о чем же договорились Волкер с Сурковым? Да по большому счету – ни о чем. Существенного сближения позиций так и не случилось. Основной камень преткновения – вопрос размещения на неподконтрольных Украине территориях Донецкой и Луганской областей миротворческого контингента. Кремль, как и раньше, категорически против введения миротворцев до выполнения Киевом политической части «Минска» - то есть, до объявления амнистии для боевиков, проведения выборов в ОРДЛО и предоставления ныне оккупированным территориям Донбасса особого статуса через внесение изменений в Конституцию Украины. Но США по-прежнему не намерены сдавать интересы Украины в угоду требованиям Москвы.

Хотя некие изменения в позиции США по поводу миротворцев на Донбассе, по-видимому, таки произошли. Или, по крайней мере, Москве очень хочется всех в этом убедить. И сделать она это пытается устами Суркова, который, кроме констатации предельной важности для РФ вопроса введения миротворческого контингента, заявил, что пакет предложений США, которые Волкер привез в Дубаи, где проходила последняя встреча, «выглядит вполне реализуемым» - в отличие от предложений США, сделанных на предыдущих переговорах в Белграде в ноябре прошлого года.

Признаюсь, лично меня особенно смутила ремарка Суркова о том, что предложенный США «довольно подробный план поэтапного развертывания миссии в увязке с реализацией политических пунктов минских соглашений – это сбалансированный подход, которого мы все время добиваемся». И его обещание - «внимательно изучить» предложения Штатов и дать «своевременный ответ» на следующей встрече с Волкером.

Именно упоминание Сурковым политической части «Минска» в связке с вопросом о введении миротворческой миссии ООН вызывает опасения у меня и должно насторожить официальный Киев. Ведь для нас выполнение этих требований Москвы до вывода российских войск и взятия под контроль украинско-российской границы – категорически неприемлемо!

В комплексе с политической интеграцией временно неподконтрольной части Донбасса в Украину на условиях Москвы – в частности, с тем же «особым статусом», означало бы, что на любых выборах три с лишним миллиона избирателей голосовали бы так и за тех, на кого прямо укажут из Москвы.

Но, если даже предположить, что по миротворцам позиции США и России несколько сближаются, то во втором, принципиальном для обеих сторон вопросе, ни о каком сближении и речи нет. Я имею в виду недавно принятый украинским парламентом закон № 7163 – пресловутый «закон о реинтеграции Донбасса».

В оценке этого закона, который даже в Украине вызвал столько споров, США и РФ придерживаются диаметрально противоположных позиций. Если Волкер в очередной раз подчеркнул, что участие России в событиях на Донбассе можно считать оккупацией и вторжением, и данный закон только фиксирует этот факт, то с позиции Москвы «закон про реинтеграцию» - не что иное, чем «запоздалая легализация незаконных действий киевской власти в ходе конфликта на юго-востоке».

На самом деле, законопроект № 7163 – или «закон о реинтеграции» - ничего общего с реинтеграцией не имеет. Об этом говорит даже его название - «Об особенностях государственной политики по обеспечению государственного суверенитета Украины над временно оккупированными территориями в Донецкой и Луганской областях». То есть, он про то, как властям выстраивать отношение ко временно оккупированным территориям. И как мы можем защищать права и интересы наших граждан, остающихся в оккупации. О том, насколько это важно, говорил в Дубаях и Волкер.

Если конкретнее, то закон сохраняет право собственности и имущественные права всех граждан Украины – как людей, до сих пор живущих в оккупированных районах Донецкой и Луганской областей, так и вынужденных переселенцев, как частных лиц, так и предприятий. При этом, закон защищает, в том числе, и права граждан на имущество, оставшееся за линией разграничения.

Что это дает? Да хотя бы то, что, если мы наконец решимся требовать в Минске соответствующих компенсаций со стороны оккупационных властей, наше внутреннее законодательство дает для этого все основания.

Кроме того, законом определены основные направления защиты прав и свобод населения Донбасса. И я намерен сделать все от меня зависящее, чтобы в Минске был поднят крайне болезненный для многих тысяч моих земляков вопрос: ограничение их передвижений. С одной стороны, отдельным категориям граждан пересекать линию разграничения запрещают оккупанты. С другой – мы сами фактически отрезаем от себя Донбасс и соотечественников, находящихся в оккупации. Всем известно, что существующих контрольных пунктов пропуска недостаточно, чтобы облегчить для людей пересечение линии разграничения. И этот вопрос тоже необходимо решать всеми доступными способами.

Крайне болезненным остается вопрос освобождения незаконно удерживаемых в ОРДЛО граждан Украины – и ему также уделяется внимание в законе. Успехи есть, но их недостаточно. Так что все ведомства, вовлеченные в работу по обмену пленных, должны активизироваться. И если для освобождения удерживаемых в плену граждан Украины необходимо помиловать уже осужденных представителей ОРДЛО, пусть даже в одностороннем порядке, я убежден, что это нужно делать.

В минусы закона его критики записывают отсутствие нормы о режиме военного положения. Защитники парируют: это сделано, чтобы не нагнетать ситуацию в прифронтовых районах. И мало кто говорит о том, что имеющееся в законе понятие «особый порядок», по факту, дает военным право в районах, соприкасающихся с зонами боевых действий, к примеру, проникать в жилища, забирать транспортные средства, реквизировать другое имущество у местного населения. То есть, делать многое из того, на что они получили бы право и при объявлении военного положения.

Вот только о том, как и когда людям будут компенсироваться повреждения или уничтожение реквизированного имущества – в законе ни слова. Как и о том, какие гарантированные права и свободы будут сохраняться у граждан во время действия этого правового режима. Над этими вопросами еще предстоит поработать. Ведь за каждым словом, каждой запятой этого закона – судьбы и жизни людей. Людей, которым сейчас приходится очень несладко.

Но вернемся к переговорам Суркова и Волкера. Что бы не говорили разномастные эксперты и политики, я считаю, что их результаты в целом положительны для нас. Ведь Москва так и не смогла навязать Вашингтону свои правила. Да и Волкер, который перед тем как отправиться на переговоры с Сурковым, приехал в Украину, тем самым как бы подал России сигнал: США в переговорах твердо намерены учитывать мнение Киева.

Если же прибавить к этому столь разную оценку со стороны Кремля и Госдепа США принятого Верховной Радой «закона о реинтеграции Донбасса», эксперты, уже объявившие о «сделке» за спиной Киева, явно поспешили с выводами.