Сорок вторая "Молодость"
Я очень люблю кино. Перефразируя слова Ленина – из всех искусств для нас важнейшим является кино – я могу сказать о себе – из всех искусств для меня любимейшим является кино.
И не смотря на то, что одиннадцать лет жизни я отдала массовым зрелищам – стоит только кино позвать меня – не задумываясь все брошу мгновенно ради этого волшебного жанра.
Так произошло и в это раз – не смотря на безумную загруженность в предновогодний период, я все-таки нашла несколько вечеров, чтобы провести их в счастливом оцепенении перед белым экраном.
Ведь «Молодость» бывает только раз в году ?
Свой последний запланированный вечер на «Молодости» я решила посвятить просмотру украинского «короткого метра». И не случайно – ведь в душе я кинорежиссер. Заветную профессию мне помешало получить время – непутевые девяностые – когда советское, а вкупе с ним и украинское кино – полностью перестало существовать на нашей территории и гордо ушло в прошлое.
И теперь я с надеждой жду – а вдруг наконец заработает киностудия, начнут жужжать кинокамеры, станут гордо прогуливаться между довженковских яблонь известные киноартисты… И тога, конечно, я стану стучать на машинке (ах, какой милый анахронизм – печатная машинка), сочиняя один за другим сценарии, стану собираться с друзьями на дачах вынашивая гениальные замыслы и нервно грызть ногти, выстраивая кадры на съемочной… Ну а потом, глядишь, и поеду за заветной статуэткой в южный французский город…
Нужно только дождаться момента возрождения украинского кино. Ну и помочь ему в этом. С этими благородными надеждами я и оправилась на просмотр короткометражных фильмов подающих надежды украинских кинематографистов (все, кстати, мои ровесники, но все еще «подающие надежды») в рамках сорок второго международного кинофестиваля «Молодость».
Сразу хочу сказать – никого не хочу обидеть. И мое мнение, конечно, совершенно субъективно. Я – просто зритель со своей точкой зрения, и вообще не претендую ни на какую истину. Но то, что я увидела – разрушило все мои надежды на скорое возрождение украинского кино.
Впрочем, кино-то у нас есть – это вне всякого сомнение. Но вот вопрос – КАКОЕ это кино, для кого оно? И что оно несет современному зрителю?
В программе было шесть фильмов. Не углубляясь в детали перечислю тематику (да простят меня авторы за примитивизм и упрощения замысла – но я, как простой зритель, имею право на собственное видение) – это были фильмы про: слепого карлика, алкоголика, пару влюбленных бомжей, пару бессловесно совокупляющихся рабочих, мать, которая сдала фашистам своих сыновей и, после того, как их застрелили, бросилась в колодец… По окончании одного фильма мы с друзьями угадывали тему следующего: «Этот будет про… патологоанатома! Нет, про ассенизатора! Нет, это будет история двух выброшенных гильз…»
Ярко в стороне оказался милый фильм о том, как советский рабочий покупает жене пару сапожек стоимостью «полмотороллера» (интересно, сколько это было по советским ценам?), а они оказываются малы… На слова, адресованные дочери героя, вожделенно глядящей на заветную пару обуви: «Получишь их, когда сдашь экзамены» - зал отозвался дружным дружелюбным хохотом и на сердце как-то полегчало…
Потому что подумалось – кроме бомжей и мрачных алкоголиков (хоть и с глубоким философским подтекстом) – есть нормальные здоровые люди, влекомые любовью друг ко другу, к человечеству, к зрителю наконец.
Выходя, пришлось долго извиняться перед друзьями за испорченный вечер. Хотя таковым я его не считаю. Я хотела узнать, чем дышит современное украинское кино, кто его сегодняшние герои. И я это узнала (см. выше).
Пессимист, конечно, скажет – какая страна, такие и герои, такие и мысли у людей, такое и кино. Но я не люблю ругать свою страну. Я ее люблю и жалею. Да и не конструктивно это – ругать кого-то. А особенно Родину. А особенно – братьев, живущих со мной в этой стране. Поэтому могу лишь сокрушаться или иронизировать (второе, конечно, легче).
Сокрушаться тем, что светлые, жизнеутверждающие темы – снова и снова остаются за кадром (зато кино про совокупляющихся работников атомной станции – заняло первое место на кинофестивале европейского короткого метра). О том, что душа питается не светом, а потемками. Чужой болью и перевернутыми ценностями. И если человек приходи в кино за светлыми чувствами, за тем, чтобы получить поддержку и надежду – вряд ли он утешится после просмотра таких фильмов.
А в чем же тогда ценность искусства? Разве в том, чтобы самовыражаться, выливая на зрителя собственные комплексы и искаженное восприятие мира? Разве об этом думали классики мирового кино, вроде упомянутого мной вскользь Довженко или обожаемого всем миром Андрея Арсеньевича Тарковского (который, между прочим, думал, что несет свои кино какую-то высшую истину, случайно открывшуюся ему и очень необходимую страдающему человечеству, и жертвовал ради этого всем – временем жизни, здоровьем…).
Только задавшись такими целями можно войти в историю мирового киноискусства и, возможно, всего человечества (как произошло с Тарковским и многими гуманистами 20-го века).
Ничего странного нет в том, подумалось мне, что государство не выделяет денег на поддержку этого унылого кинооднообразия – да простят меня господа «мытци». Врят ли такое кино может поспособствовать «здоровью нации», и врят ли стоит тратить на него государственные (а следовательно наши с вами) деньги.
Выходя на холодную осеннюю улицу хотелось думать, что «малое стадо» тех, кто несет любовь к человеку и человеческой душе, все же разовьется в большое искусство, а пыль печальных пессимистичных кинорассуждений разнесет бесследно холодный осенний ветер.
