Сливной бачок и физика пространства украинских революций

Вот уже почти три месяца тлеет украинский протест. Яркие вспышки коктейлей Молотова привлекли внимание мировых СМИ, и Киев вышел на первые полосы. Как оказалось позже, ненадолго – лишь затем, чтобы, в очередной раз подтвердив неумолимую важность картинки, снова затеряться в новостях. О чем писать в газетах и журналах, если сюжеты повторяются, а новых смыслов нет?

Украинский протест стекает по стенкам, захлебываясь собственной неэффективностью. Новые призывы тех, кто именует себя лидерами народа, оказываются окрашенными в неводостойкую краску затертыми фразами, которые неоднократно были слышны даже на этом, европейском майдане. Крайне непрочна система стержней протеста. В деле о гибели активистов на Грушевского обнаруживаются довольно интересные подробности. Объективно любой здравомыслящий человек понимает, что открыть огонь на поражение в той ситуации у власти не было причин, и с каждым днем непричастность силовиков к стрельбе картечью вырисовывается в умах все чётче. Обнаружилось еще одно занимательное обстоятельство: майдан взбешен тем обстоятельством, что Янукович не устраивает пляски на костях и выдерживает взвешенную и прагматичную линию. Он не спешит навешивать ярлыки, он с любой стороны виден украинцам как самый сильный политический игрок в стране. Его можно любить или не любить, но, отбросив все пристрастия, украинцу видно его старание погасить конфликт и найти компромисс. Этот образ Януковича-миротворца   не выгоден оппозиции – миротворцами должны стать лидеры народной воли, а кровавым тираном они хотят показывать Януковича, на майдане или вне его. Потеря этого стереотипа означает автоматическое начало поиска того самого среди самих оппозиционеров, на кого нужно будет повесить всех собак.  Оппозиция отплатила активистам слабостью и неготовностью встретить спокойствие власти.

В поисках новых смысловых рамок оппозиция тянет время. Информационные вбросы становятся прогнозируемыми – со значительной долей уверенности можно заявить, что со сцены обязательно прозвучит не имеющее ничего общего с происходящим слово «революция», термин «нация» как несущая конструкция радикальной составляющей, затертые речевки и обещание не сдаться без боя. Последнее особенно обещающе – боя нет, да и сдаваться некому и незачем.

Устав от бездарных действий соратников и негласно одобряя только Парубия, на сцену пытается вернуться Тимошенко. Странно, но почему-то ни одного серьезного пикета под местом ее содержания не было. Парубий, наигравшись в войнушки, осознает вероятную неподконтрольность своих «орлов», а те украинцы, которые склонны размышлять и анализировать, не ждут от явления сотен Самообороны майдана ничего хорошего. Не станем гоняться за призраками, но слишком уж близки их риторика и поведение к штурмовикам СС. Сначала чувство безнаказанности и значимости, затем – подпитка от милитаристского духа деятельности и культивация синдрома городского партизана, самому себе и городу хозяина; потом обязательно последует волна расколов и самопровозглашенных мини-группировок, выросших из Самообороны, которая сойдет на нет, оставив неприятный осадок в сердцах тех, кто сегодня воображает себя майданными центурионами. Парубий прекрасно понимает такой прогноз, но отчего-то не хочет признаться в этом самому себе.

В боязни осознания ошибок - еще одна слабость сил, оппонирующих власти. «Некоренные» майдановцы приходят на вече, как дети в цирк: посмотреть выступление политических акробатов, узреть новое в программе шоу-политики. Между тем, уровни государственного мышления выступающих и слушающих совпадают лишь во время деструктивных прокламаций. Во всех остальных случаях в большинстве своем откровенно угнетенное собственной ограниченностью сельско-мещанское мышление майдана сконцентрировано на самостоятельном воспроизводстве тлеющих смыслов присутствия как политического явления. А его политические лидеры заняты кадровой гонкой блох на шкуре не то, что не убитого – живущего и здравствующего медведя. Смысловая нагрузка, интерферируясь, так и не может обрести явных очертаний. Интеллигенция ищет смыслы в негативном изложении политики, киевские гастарбайтеры – в сиюминутном символизме и меркантильном подходе. Европа уже практически открыто воротит нос от всего происходящего; более того, Европу пугает перспектива майдана в их странах. Европейцы – люди предельно прагматичные и за фантомными смыслами ценностей не погонятся.

Майдан обладает странным, почти мистическим свойством – он работает в украинской политике как дыра в смысловой вселенной. Все те процессы, которые активно протекают в Украине, при встрече с майданом делают кульбит, ударяются о сермяжность и ограниченность и исчезают. А вакуум подтягивает к себе неокрепшие идеи и ненаправленную энергию народа; в центре области вакуума они смешиваются, искажаются до неузнаваемости и не до конца ее заполняют, оставляя секторы пустоты. Пустота становится злобой; злоба культивирует радикализм. Процесс продолжается до нового открытия дыры в пространстве.

А реальный мир совсем рядом, и в нем Украина живет, как и жила раньше.