Деньги, это ДНК демократии

Культура и религиозные каноны наших далёких предков, дожили и до сегодняшних дней, и они живут своим прежним общинным образом, в отдалённых и труднодоступных развитому разуму местах. Некоторые более цивилизованные общинники, это и религиозные староверы, и некоторые современные люди, например, мормоны, которые сохранили старинные общинно трудовые традиции, и истинно старинные религиозные милосердные традиции, живя автономиями, совместным трудом общин, и любя ближних, без применения агрессии к ним. Они живут и внутри современных цивилизаций, только защитившись от них внешней оболочкой неприятия насильственности от них. И они стараются не реагировать на все виды внешней агрессии цивилизованной среды, на их заповедные островки отрицания агрессивности. 

Почему это именно так? Почему древние люди и их культуры, пытаются жить без насилия?   Да потому, что жизнь, это только то, что без насилия. И если жизнь идёт стабильно и надёжно долгое время, это и есть хорошо. Это гарантия тем, кого выращивают люди. А тезис о том, что жизнь это борьба, это несусветная ложь. В борьбе, выращиваются не потомки, а агрессивные мутанты насильники. Женщины и дети, которых всегда больше в обществе, никогда не будут бороться, они только ждут терпеливо, убьёт ли их эта борьба мужчин, или не убьёт. Тех, кто борется и воюет в обществах, их меньшинство, они мутанты, а те, кто постоянно рекламирует борьбу и войну, это обычные бизнесмены прибыли. Кроме того, развитие разума, это однозначно борьба, это и внутренняя война с инстинктами человека, которые тоже становятся более агрессивными в человеке по мере развития разума. Ведь разум, агрессивно воздействует на управление инстинктами организмов, в ответ инстинкты агрессии становятся более острыми.  Плюс это внешняя постоянная борьба человека, за обладание превалирующими денежными суммами влияния.  Разум и агрессия, разум и деньги всегда едины.  

Являются ли демократические режимы агрессивными?  Конечно являются. Демократия, это плод развивающегося разума. И этот плод, прекрасно вооружен и натренирован против тех  масс протестующих людей, которые они же сами и провоцируют на  грубые, бесчинные и гадкие провокации. Почему в демократических принципах государств (в конституциях), никогда и нигде, не заходит речь, о равносторонних переговорах субъекта корпоративного административного и политического властвования в государстве, с субъектом народного властвования. Да потому что такого субъекта не существует как народная власть, и ему никто не разрешит образоваться. Ибо субъект, это иерархия, а у корпоративных иерархий власти, есть одно чудесное финансовое монопольное свойство. Но об этом ниже.

В демократической динамике жизни, достоинство человека и его деньги  это синонимы.  Если сфотографировать неизвестного человека с обычной внешностью, и показать его фотографию крупным планом на людной улице, да ещё написать что его зарплата на уровне минимальной,  едва ли кто-либо из пешеходов, обратит внимание на его облик. А если и обратит, то не запомнит надолго. А вот если сделать надпись под портретом, что это достойный человек который живёт среди них,  и он владеет многими триллионами денежных знаков, людей это сильно взволнует. И они судорожно начнут выяснять кот это,  не родственник ли он им в каком-то колене, или их приятелям, или просто знакомый через других знакомых.  

В демократии, деньги прикреплённые к субъектам, являются жизненным мерилом прикреплённого к ним субъекта, в тандемах качества, достоинства, властных воздействий.  Крупные суммы, это те, которые с достоинством управляют государством или даже государствами, а вот малые суммы, это арбайтеры, которые вкалывают на благо больших сумм и больших людей. И соответственно, с властной точки зрения, большие суммы, имеют и очень большое воздействие на малые суммы денег. Часто, это прикормленный мелочью и пропагандой электорат.

Кстати, денежные купюры, вполне, признаны в мире, как имеющие самостоятельное собственное достоинство, Странное признание, но достоинство денег, проявляется, только в присутствии их владельцев. Ведь люди, которые работают над изготовлением денег, относятся к ним как к обычному изделию. А вот когда получают этими же деньгами зарплату, они относятся к ним как к собственному достоинству, к собственному качеству, и к способности осуществления собой властных воздействий. Без владельцев, деньги это бумага. Если нет вокруг людей, то и деньги никому не нужны, на них никого не купишь. Давно зарытый кем-то под землю мешок с деньгами, быстро  теряет денежную ценность. Или даже, если это денежные счета, потерявшие навсегда своих владельцев, эти суммы, будут заморожены, и извлечены из оборота. То есть, наивысшее благо цивилизованной жизни, это когда жизнью управляют суммы денег прикреплённые к людям, а не просто люди очищенные от этих сумм.  Так что цена, это ярлык на человеке, так же как и на изделиях. А деньги, это ДНК современной демократии, свободолюбивой к прибыли, и без обязательств к тем, кого она использует для получении прибыли. 

А вот теперь вернёмся к демократическим переговорам, только немного более современных  субъектов, чем те которые описаны в конституциях. Вернёмся к переговорам корпорации административно-денежной и политически-денежной власти государства, с иерархическим субъектом народно денежного властвования.  При таких формулировках, ушки у денежных мешков во власти, должны насторожиться. Ибо каждый отдельный гражданин в стране (не в корпорации), это очень маленький денежный мешочек, против собранного монопольного мешка денег акционеров корпорации властвования. Какие переговоры? С каким-то мешочком? Или даже с миллионами каких-то отдельных мешочков? Корпоративный монопольный мешок власти, всех их передавит поодиночке своей силой.  Но вдруг, в невероятном фантастическом случае, когда народ, вдруг превращается в народную иерархию власти в стране. Это значит, что сумма его маленьких денежных мешочков, сможет составить, громадное число, и единый и громадный вектор воздействий, на денежный мешок акционеров корпорации власти, если создать народный банк без мажоритарных акционеров и их прибылей. Тогда  такой народный мешок денег, сможет придавить денежный мешок корпорации власти к стенке. И народная иерархия, сможет легко потребовать от корпорации, не только равноправных переговоров, но и полного подчинения, и полного повиновения.   

Демократия не любит и боится совокупности народных денег, ибо это противоречит правилам прибыльного корпоративного и индивидуального бизнеса.  Какой ещё народный банк, там где народ, не собирает пенки с народа? И где в его деяниях, содержится  прибыль и накопления для мажоритарных акционеров? Демократия, это дело интимно прибыльное, а не жизненное, и не народное. Народ обязан геройской смертью умирать за прибыль отеческой, монопольной корпорации власти и влияния. Но  тот, кто осмелится давить денежный мешок своей власти, собственным народным денежным мешком, это чистая измена народа-предателя.